Лукьянов, Фёдор Александрович

Фёдор Александрович Лукьянов

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

	Запись голоса Ф.А. Лукьянова
	Из интервью «Эхо Москвы» 15 января 2012
Помощь по воспроизведению

Фёдор Алекса́ндрович Лукья́нов (род. 1 февраля 1967, Москва) — российский журналист-международник, политолог, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»), председатель президиума неправительственной организации «Совет по внешней и оборонной политике», член президиума некоммерческой организации «Российский совет по международным делам», Директор по научной работе Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба "Валдай".

Биография

Окончил филологический факультет Московского государственного университета (1991) по специальности филолог-германист, переводчик, преподаватель немецкого языка. Владеет немецким, шведским, английским языками.

В начале 1990-х работал в редакции вещания на Северную Европу радиостанции «Голос России» - Международного московского радио. В качестве сотрудника американской компании участвовал в совместном с Госкомимуществом России проекте по поддержке приватизации в России.

Работал в международных отделах газет «Сегодня», «Время МН». Был заместителем главного редактора газеты «Время новостей». В 2002 году возглавил журнал «Россия в глобальной политике».

С декабря 2012 года — председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике(СВОП)

Колумнист интернет-изданий «Газета.ру» и «ИноСМИ.ру».

Женат. Увлечение — советская политическая карикатура.

Ссылки

• [www.moscowuniversityclub.ru/home.asp?artId=6426 Биография и интервью]
• [censor.net.ua/resonance/298851/lukyanov_ozvuchiv_plan_putna_po_ukran Интервью журналу Шпигель по Украине и отзывы читателей]
• [www.globalaffairs.ru/ Сайт журнала «Россия в глобальной политике»]

Отрывок, характеризующий Лукьянов, Фёдор Александрович

«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.