Лунёв, Константин Фёдорович

Константин Фёдорович Лунёв
председатель КГБ при СМ Казахской ССР
31 августа 1959 — 12 апреля 1960
Предшественник:	Губин, Владимир Владимирович
Преемник:	Арстанбеков, Аубакир Абдраимович
и. о. председателя Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР
10 декабря 1958 — 25 декабря 1958
Предшественник:	Серов, Иван Александрович
Преемник:	Шелепин, Александр Николаевич
Рождение:	3 сентября 1907(1907-09-03) с. Гаврилов-Ям, Ярославская губерния, Российская империя
Смерть:	1980(1980) г. Москва, РСФСР, СССР
Партия:	КПСС (с августа 1926 г.)
Образование:	Промакадемия (1940)

Константи́н Фёдорович Лунёв (3 сентября 1907 г., с. Гаврилов-Ям, Ярославская губерния — июнь 1980, г. Москва) — советский партийный и государственный деятель. Генерал-майор КГБ (31.05.1954). Кандидат в члены ЦК КПСС (1956—1961).

Биография

Родился в семье текстильщика, русский.

С сентября 1922 г. учился в ФЗУ при фабрике «Заря социализма» в родном селе, с июля 1926 г. ткацкий подмастер на той же фабрике, с марта 1928 г. представитель губкома ВЛКСМ в губернском отделе Союза текстильщиков (Ярославль), с декабря 1929 г. инструктор ЦК Союза текстильщиков, с апреля 1931 г. заместитель заведующего отделом зарплаты и производства ЦК Союза рабочих льнопеньковой промышленности, с августа 1933 г. председатель рабочкома Крыловской МТС, станица Екатериновская Павловского района Азово-Черноморского края, в декабре 1934 — марте 1937 г. начальник сектора кадров Главного управления льняной промышленности (Главльнопром) Наркомата лёгкой промышленности СССР, с апреля 1937 г. начальник планового отдела Главного управления льняной промышленности новостроек.

В сентябре 1937 — декабре 1940 г. учился в Промышленной академии, в январе — июне 1941 г. — в Московском текстильном институте.

В июне 1941 г. направлен на партработу, инструктор Московского областного комитета партии по текстильной и лёгкой промышленности.

С марта 1942 г. секретарь Серпуховского горкома по кадрам, с августа 1942 г. 1-й секретарь Павлово-Посадского горкома партии.

В 1946 году вновь переведён в МК партии, с ноября 1946 г. заместитель заведующего отделом кадров, с ноября 1948 г. заведующий административным отделом МК партии, с мая 1953 г. отделом административных и торгово-финансовых органов МК.

После ареста Л.П.Берии, с 27 июня 1953 назначен начальником 9-го Управления МВД СССР (охрана руководителей партии и правительства), а уже 30 июля 1953 становится первым заместителем министра внутренних дел СССР. Участвовал в суде по делу Берия Л.П. — в составе специального судебного присутствия, представлял МВД.

С образованием 13 марта 1954 КГБ СССР назначен первым заместителем председателя КГБ при СМ СССР, член коллегии КГБ, одновременно член Комиссии по рассмотрению положения спецпоселенцев. С 1958 года представитель от КГБ в Комиссии ЦК КПСС по выездам за границу.

С. С. Бельченко вспоминал: «Ивашутин и Лунёв являлись первыми заместителями. Лунёв был выходцем из партийной среды. Опыта работы не имел вообще».

В декабре 1958 г. и. о. председателя КГБ при СМ СССР. В августе 1959 г. отстранён от должности заместителя председателя КГБ СССР и назначен председателем КГБ КазССР.

С 1960 г. в отставке, в 1961 г. помощник, а затем и заместитель директора предприятия по режиму. Персональный пенсионер союзного значения с 1969г.

Похоронен на Кунцевском кладбище.

Литература

• Колпакиди А. И., Серяков М. Л. Щит и меч. — М.: Олма Пресс, 2002. — 730 с. — ISBN 5-7654-1497-4.

Ссылки

• shieldandsword.mozohin.ru/personnel/lunev_k_f.htm
• [az-libr.ru/Persons/BLD/e547b52c/index.shtml Лунев Константин Фёдорович]

Отрывок, характеризующий Лунёв, Константин Фёдорович

– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.