Луппол, Иван Капитонович

Иван Капитонович Луппол
Место смерти:	Мордовский ИТЛ, СССР
Научная сфера:	философия, литературоведение
Место работы:	МГУ, ИКП, Институт мировой литературы имени А. М. Горького
Учёная степень:	доктор философских наук
Учёное звание:	академик АН СССР
Альма-матер:	юридический факультет МГУ, ИКП
Известен как:	историк философии

Иван Капитонович Луппол (1 [13] января 1896, Ростов-на-Дону — 26 мая 1943, Мордовский ИТЛ) — советский учёный-философ, литературовед. Профессор (1935), академик АН СССР (1939, чл.-корр. 1933).

Биография

Родился в семье служащего, выходца из села Кочиеры Дубоссарского района Молдавии. Окончил гимназию в Витебске. В 1919 году с отличием окончил юридический факультет Московского университета. С 1919 по 1921 был пропагандистом и политическим работником в Красной армии, участвовал в боях на Восточном, Западном и Каспийско-Кавказском фронтах. Член РКП(б) с июня 1920 года.

С 1921 учился на философском отделении Института красной профессуры, окончив его в 1924, слушатель первого набора. Его исследование «Дени Дидро. Очерки жизни и мировоззрения» (1924) стало одной из первых диссертационных работ этого института. С 1924 по 1927 работал в Институте К. Маркса и Ф. Энгельса — заведовал философским кабинетом, был ученым секретарем и состоял членом редколлегии журнала «Летописи марксизма». В дискуссиях 1920-х гг., присоединившись к сторонникам А. М. Деборина, активно отстаивал линию так называемых «диалектиков» против «механистов», выступал на диспуте в Институте научной философии весной 1926, на конференции марксистских учреждений 1929. Состоял в президиуме Общества воинствующих материалистов, созданного в 1924.

Был профессором кафедры исторического материализма этнологического факультета МГУ (1925—1931), а также профессором кафедры, а затем заведующим кафедрой марксистско-ленинской философии Института красной профессуры (1925—1938). Входил в редакцию журналов «Революция и культура», «Научный работник», «Научное слово» и «Советский музей». В 1927 был избран в Центральное бюро секции научных работников и был ответственным секретарем до 1929.

В 1929—1933 годах руководил Главнаукой (с 1930 года преобразована в сектор науки Наркомпроса РСФСР). С 1934 — Член Правления Союза писателей СССР. В 1935 году вошел в директорат Института русской литературы (Пушкинского дома). Директор и один из организаторов Института мировой литературы имени А. М. Горького (1935—1941). Некоторое время был главным редактором Государственного издательства художественной литературы. Избран членом-корреспондентом АН СССР по Отделению общественных наук в 1933 году и академиком по тому же отделению в 1939 году.

Арест и гибель

По некоторым указаниям, собирался жениться на бывшей невестке Максима Горького «Тимоше». С ним она познакомилась, когда устраивала Музей Горького в Москве, которым он тоже занимался. Луппол пригласил её в Тбилиси, на торжества по случаю юбилея Шота Руставели, после чего они поехали отдохнуть в дом писателей под Тбилиси — Сагурава, где его и арестовали, по ложному обвинению.

В конце февраля 1941 Луппол был арестован, 8 июля 1941 года Военной Коллегией Верховного суда СССР приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. С 29 октября 1941 он содержался в камере смертников Саратовской тюрьмы вместе с академиком Н. И. Вавиловым. В июле 1942 года Президиумом Верховного Совета СССР высшая мера наказания была заменена заключением в исправительно-трудовой лагерь НКВД сроком на 20 лет. Луппола перевели в общую камеру, а затем отправили в лагерь в Мордовию, где 26 мая 1943 он скончался.

Реабилитирован посмертно решением Военной коллегии Верховного суда СССР от 26 мая 1956. Восстановлен в звании академика АН СССР постановлением Президиума Академии от 20 июля 1956.

Научный вклад

Луппол свободно владел несколькими языками, в подлиннике изучал и исследовал философские взгляды ряда философов европейских стран. Его работа «Дени Дидро» была крупным вкладом в изучение истории философии, выдержала три издания (1924, 1936 и 1960 гг.). В 1936 г. эта работа была издана в Париже на французском языке.

Луппол исследовал философские взгляды Ж. Б. Робинэ, У. Дакоста. Был автором работ по истории русской философии — о философских воззрениях А. Н. Радищева, И. Д. Якушкина, И. П. Пнина. В своих работах по истории философии он отмечал, что недостаточно подходить к анализу философских взглядов того или другого философа, относя его к материалистам или идеалистам. Он считал необходимым конкретный подход, рассмотрение эволюции взглядов философов в связи с общественными условиями, развитием науки.

В ряде статей подверг критическому анализу взгляды русских философов — Н. Бердяева, Н. Лосского, С. Франка и теоретиков западной социал-демократии — М. Адлера, К. Форлендера, противопоставляя им основные положения диалектического и исторического материализма.

Ряд работ Луппола был посвящён изучению философских взглядов В. И. Ленина. Его книга «Ленин и философия. К вопросу об отношении философии к революции». (М., 1926) выходила тремя изданиями и была опубликована в Германии на немецком языке.

В период 1925—1930 гг. в статьях Луппола большое внимание уделяется философско-методологическим вопросам естественных наук. Луппол опубликовал ряд содержательных работ по эстетике — о Пушкине, Л. Толстом, Горьком, Маяковском, Руставели, Гете, Беранже, А. Франсе. Эти работы вошли в сборник «Литературные этюды».

Основные публикации

• Ленин и борьба за диалектический материализм. М., 1924
• Трагедия русского материализма XVIII в. (К 175-летию со дня рождения Радищева) // Под знаменем марксизма, 1924, № 6-7
• Основные моменты социальной методологии Ленина // Воинствующий материалист, кн. II, 1925
• Несколько слов об иррациональном методе в истории философии // Там же, кн. III, 1925
• Пути философской мысли в СССР // Вестник Коммунистической академии. Кн. XXIV, 1927
• Ленин и философия. К вопросу об отношении философии к революции. М.-Л.: Гос. изд-во, 1927. 208 с.; 2-е изд. М.-Л.: Гос. изд-во, 1929. 294 с.; 3-е изд. М.-Л.: Гос. изд-во, 1930. 303 с.
• На два фронта. М.-Л.: Гос. изд-во, 1930. 219 с.
• Наука и реконструктивный период. [Стенограмма доклада на Съезде по изучению поведения человека. Янв. 1930 г.] М.-Л.: Гос. мед. изд., 1931. 28 с.
• Диалектический материализм и музейное строительство. М.-Л., 1931
• Мировоззрение Гете // Под знаменем марксизма, 1932
• Историко-философские этюды. М.; Л.: Соцэкгиз, 1935. 262 с.
• Лев Толстой. История и современность // Под знаменем марксизма, 1936, № 1
• Философский путь В. Г. Белинского // Под знаменем марксизма, 1938, № 10
• [www.ras.ru/FStorage/download.aspx?Id=61b63713-f801-44c7-9fe3-6d68a77dff5d Идеология Французской буржуазной революции]
• Литературные этюды. М.: Гослитиздат, 1940. 328 с.
• Дени Дидро. Очерки жизни и мировоззрения. — 3-е изд. — М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1960. — 295 с.

Литература

• [к избранию Луппола действительным членом АН СССР] // Вестник АН СССР. — 1939. — № 2—3. — С. 189.
• История философской мысли в Московском университете / Под ред. И. Я. Щипанова. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. — С. 225—228.
• Нирка Е. Возвращение имени // Кодры. — 1988. — № 9. — С. 125—128.
• Березин А. Иван Луппол // Вопросы литературы. — 1990. — № 9. — С. 91—95.

Ссылки

• Луппол Иван Капитонович — статья из Большой советской энциклопедии.
• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke4/ke4-4571.htm Луппол, Иван Капитонович] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51155.ln-ru Профиль Ивана Капитоновича Луппола] на официальном сайте РАН
• [feb-web.ru/feb/person/person/feb/luppol.htm Страница] в базе данных ФЭБ
• [www.ihst.ru/projects/sohist/repress/academy/luppol.htm Статья] на сайте ИИЕТ РАН
• [new.philos.msu.ru/fmu/luppol_ivan_kapitonovich Статья] на сайте философского факультета МГУ
• [letopis.msu.ru/peoples/1412 Статья] на сайте «Летопись Московского университета»
• [about-msu.ru/next.asp?m1=person1&type=aka&fio=%CB%F3%EF%EF%EE%EB%20%C8%E2%E0%ED%20%CA%E0%EF%E8%F2%EE%ED%EE%E2%E8%F7 Биографические сведения] на сайте «Всё о Московском университете»
• [isaran.ru/?q=ru/person&guid=85D665BF-A16A-6B8E-C925-B40EE96152EB Историческая справка] на сайте Архива РАН

Отрывок, характеризующий Луппол, Иван Капитонович

Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.