Луспекаев, Павел Борисович

Павел Борисович Луспекаев
Имя при рождении:	Павел Богдасарович Луспекян
Место рождения:	Большие Салы, Мясниковский район, Северо-Кавказский край, РСФСР, СССР
Профессия:	актёр
Карьера:	1956—1970
Награды:	(посмертно)

Па́вел Бори́сович Луспека́ев (20 апреля 1927, Большие Салы, Ростовская область — 17 апреля 1970, Москва) — советский актёр театра и кино. Заслуженный артист РСФСР (1965), Лауреат Государственной премии России (1997, за художественный фильм «Белое солнце пустыни», посмертно). Участник Великой Отечественной войны.

Биография

Детство и юность

Родился Павел 20 апреля 1927 года в селе Большие Салы Мясниковского района Северо-Кавказского края (ныне — в Ростовской области). Отец — Богдасар Гукасович Луспекян был родом из нахичеванских армян (из села Большие Салы), работал мясником; мать Серафима Авраамовна Ковалева — донская казачка. В начале 1940-х годов Павел поступил в Луганское ремесленное училище, позднее вместе с ним эвакуировался во Фрунзе, работал слесарем.

В 1943 году пятнадцатилетним подростком он ушёл добровольцем на фронт. Попал в один из партизанских отрядов, неоднократно участвовал в боевых операциях в составе партизанской разведгруппы («опергруппа 00134»). Во время одного из боёв Луспекаева тяжело ранило в руку разрывной пулей, раздробило локтевой сустав. Его отправили в саратовский военный госпиталь, где срочно начали готовить к ампутации руки. Усилием воли Луспекаев выплыл из беспамятства и не позволил хирургу дотронуться до своей руки, пока тот не поклялся попробовать обойтись без ампутации. Руку удалось спасти. После выздоровления П. Луспекаев был определён на службу в штаб партизанского движения 3-го Украинского фронта. В 1944 году, демобилизовавшись из армии, Луспекаев переехал в Ворошиловград (ныне Луганск).

Творческие годы

В 1946 году Луспекаев поступил в Высшее театральное училище имени М. С. Щепкина (курс К. А. Зубова). Он заметно выделялся среди сокурсников; по предмету «актёрское мастерство» педагоги неизменно ставили ему «отлично».

Во время учёбы Павел познакомился со студенткой Инной Александровной Кирилловой, которая училась на два курса старше его. Вскоре они поженились, и у них родилась дочь Лариса.

После окончания Щепкинского училища в 1950 году Луспекаев с семьёй переехал в Тбилиси. В 1957 году Луспекаевы перебираются в Киев, а через два года оседают в Ленинграде.

В 1962 году вскоре после окончания съёмок фильма «Капроновые сети» актёра положили в больницу. Во время войны в одном из разведывательных рейдов Павлу пришлось четыре часа неподвижно пролежать на снегу, и он сильно обморозил ноги. С тех пор кровообращение в ногах нарушилось, и уже в 26 лет у Луспекаева развился атеросклероз сосудов ног. Теперь же старая болезнь обострилась. Ему были сделаны две операции: сначала на носоглотке, а затем на ногах — ампутировали некоторые фаланги пальцев на ногах.

В 1966 году в самый разгар съёмок в фильме «Республика ШКИД» у Луспекаева вновь обострилась болезнь. Актёра снова положили в больницу. Врачи настаивали на ампутации обеих ног до колен. Однако это поставило бы крест на Луспекаеве как на актёре. Лишь когда стало ясно, что выхода нет, а промедление грозит гибелью, Луспекаев согласился на опасный компромисс: на ампутацию пальцев ног. После этого его стала невыносимо мучить фантомная боль. По рекомендации врачей он стал принимать сильнодействующий болеутоляющий наркотик — пантопон. Когда доза дошла до шестнадцати ампул в день, Луспекаев твёрдо решил, что от этой зависимости надо избавиться. Чтобы как-то отвлечь себя, Луспекаев попросил жену принести ему мешок подсолнечных семечек. Однако это помогло незначительно. Неделю актёр находился в полубессознательном состоянии, отказывался от пищи. Большую помощь Луспекаеву оказала министр культуры Екатерина Фурцева. Когда до неё дошли слухи о страдающем от болей актёре-самородке, который несмотря на это снимается в кино, министр распорядилась раздобыть для Луспекаева нужные лекарства за границей, а также протезы из Франции. В своём дневнике актёр тщательно записывал часы, а потом дни, прожитые без наркотиков. Когда наконец Луспекаев ощутил, что освободился от наркотической зависимости, первое за что он взялся, — начал рисовать себе эскизы протезов.

Последние годы жизни и смерть

В 1969 году во время съёмок фильма «Белое солнце пустыни» здоровье Павла Луспекаева ухудшилось. Его жена носила с собой маленький складной стул, так как актёр вынужден был отдыхать через каждые двадцать шагов.

Павел Луспекаев скончался 17 апреля 1970 года от разрыва сердечной аорты в гостинице «Минск» города Москвы, не дожив всего трёх дней до своего сорокатрёхлетия. Похоронен на Северном кладбище в Ленинграде.

Большой драматический театр Ленинграда отказался его хоронить, сославшись на то, что актёр у них не работает. Траурные хлопоты взял на себя «Ленфильм». Актёр умер накануне столетия со дня рождения В. И. Ленина. По Союзу было объявлено всенародное празднование и траур никак не вписывался в график торжественных мероприятий. Организаторы похорон не знали, где устроить гражданскую панихиду. Луспекаева перевезли в Ленинград и похоронили на Северном кладбище (Санкт-Петербург). На его могиле петербургские таможенники, которые называют Луспекаева главнейшим таможенником России, поставили памятник с надписью: «С поклоном от таможенников Северо-Запада».

Семья

• Супруга Павла Луспекаева Инна Кириллова до выхода на пенсию работала в БДТ, затем вела драматический кружок в Ленинградском архитектурно-строительном техникуме. Умерла в 1988 году, похоронена рядом с мужем.
• Дочь Лариса окончила исторический факультет Ленинградского государственного университета. Работает в гостиничном бизнесе.
• Внучка Дарья закончила петербургский филиал Российской таможенной академии, работает по специальности в Пулковской таможне.
• Внук Александр учится в Санкт-петербургском государственном политехническом университете

Творческая деятельность

В 1944 году Павел был зачислен в труппу Ворошиловградского областного русского драматического театра. В течение двух лет, пока там находился, сыграл несколько ролей, среди которых самыми заметными были: Алёшка («На дне» М. Горького) и Людвиг («Под каштанами Праги» К. М. Симонова).

С 1950 по 1957 годы играл на сцене Тбилисского государственного русского драматического театра имени А. С. Грибоедова. Первый выход Луспекаева на сцену театра состоялся 3 ноября в роли Мартына Кандыбы в спектакле по пьесе А. Корнейчука «Калиновая роща». После этого роли последовали одна за другой. Уже тогда репертуар молодого актёра был значительный и необычайно разнообразный: Вожеватов («Бесприданница», А. Н. Островского, 1951), Борейко («Порт-Артур», А. Н. Степанова), Хлестаков («Ревизор», Н. В. Гоголя, 1952), Тригорин («Чайка», А. П. Чехова), Алексей («Оптимистическая трагедия», В. В. Вишневского, 1953), Шок («В сиреневом саду», Ц. С. Солодаря, 1955).

В 1954 году состоялся кинодебют Луспекаева. Он сыграл Бориса в фильме «Они спустились с гор» режиссёра Н. Санишвили. А в 1955 году он снялся в «Тайне двух океанов» режиссёра К. Пипинашвили. Однако, несмотря на то, что картина имела большой успех у зрителей, роль Карцева, колоритно исполненная Луспекаевым, так и осталась незамеченной.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

С 1957 по 1959 годы по приглашению Л. В. Варпаховского П. Луспекаев работал в киевском Театре русской драмы имени Леси Украинки. Там он с успехом дебютировал в пьесе А. А. Крона «Второе дыхание» в роли Бакланова. Эта роль буквально поразила театральный Киев. Актёр был настолько органичен в ней, что и зрители, и критики оказались одинаково восхищены его игрой.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В 1959 году по совету К. Ю. Лаврова приехал в Ленинград и был принят Г. А. Товстоноговым в труппу Большого драматического театра. На сцене БДТ Павел Луспекаев дебютировал в роли Егора Черкуна в «Варварах» М. Горького. Своей игрой он завоевал самые горячие симпатии ленинградцев. Самыми заметными были роли Галлена («Не склонившие головы», 1961), Бонара («Четвёртый», 1961), Нагульнова («Поднятая целина», 1964). В 1965 году Луспекаев покинул БДТ из-за разногласий с руководством^{[каких?]} и болезни ног.

В 1962 году Луспекаев получил роль шофёра Степана в фильме Геннадия Полоки и Левана Шенгелия «Капроновые сети». Эта роль помогла Луспекаеву раскрыть всю мощь своего таланта.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Так как вскоре после окончания съёмок актёра положили в больницу, роль Луспекаева в «Капроновых сетях» озвучивал Леонид Галлис.

В 1966 году актёр снялся в фильме Г. И. Полоки «Республика ШКИД» в роли КостАлМеда. Первоначально предполагалось снять две серии, причём Луспекаеву отводилась одна из главных ролей. Его герой должен был пережить массу различных историй, среди которых была и тайная любовь к преподавательнице ЭлАнЛюм, трогательная дружба со шкидовцем Савушкой. Однако болезнь помешала Луспекаеву завершить роль, она осталась буквально в нескольких кадрах. Поэтому интерес, проявленный к КостАлМеду критиками и зрителями на Всесоюзном кинофестивале, проходившем в Ленинграде в 1968 году, оказался для Луспекаева неожиданным.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Последняя роль Луспекаева в кино состоялась в телефильме «Такая длинная, длинная дорога...»; выход фильма задержали из-за цензуры — в первой сцене фильма герой Луспекаева пьёт пиво в Ленинграде у Таврического сада и размышляет вслух. Сцену с намёком на матерный юмор цензура вырезала, а фильм был запрещён,К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) он вышел на телеэкраны в 1972 году, уже после смерти Павла Луспекаева, сыгравшего главную роль — Ивана Артамонова, человека, ищущего могилу погибшего на войне сына.

В конце 1969 года киностудия «Беларусьфильм» приступила к съёмкам художественного фильма «Вся королевская рать». На главную роль губернатора Вилли Старка был приглашён Луспекаев. Однако всю роль ему сыграть не довелось. Он скончался, когда было отснято около тридцати процентов фильма.

Театральные работы

Большой драматический театр имени М. Горького

• 1959 — «Варвары» А. М. Горького; режиссёр Г. А. Товстоногов — Черкун
• 1959 — «Эзоп» Г. Фигейредо; режиссёр Г. Товстоногов — Агностос (ввод)
• 1959 — «Пять вечеров» А. М. Володина; режиссёр Г. Товстоногов — Тимофеев
• 1960 — «Иркутская история» А. Арбузова; режиссёр Г. Товстоногов — Виктор Бойцов
• 1960 — «Гибель эскадры» А. Е. Корнейчука; режиссёр Г. Товстоногов — Гайдай
• 1961 — «Четвёртый» К. М. Симонова; режиссёр Р. С. Агамирзян — Бонар
• 1961 — «Не склонившие головы» по сценарию Н. Дугласа и Г. Смита «Скованные одной цепью»; режиссёр Г. Товстоногов — Галлен
• 1964 — «Поднятая целина» по М. Шолохову; режиссёр Г. Товстоногов — Макар Нагульнов

Работы на телевидении

• 1965 — «Римские рассказы» по новеллам А. Моравиа (телеспектакль); режиссёр Л. И. Цуцульковский
• 1965 — «Нос» Н. В. Гоголя (телеспектакль); режиссёр А. Белинский
• 1967 — «Жизнь Матвея Кожемякина» (телеспектакль); режиссёр А. Белинский — Матвей Кожемякин
• 1967 — «Зависть» (телеспектакль); режиссёр М. Сулимов — Андрей Петрович Бабичев
• 1969 — «Мёртвые души» Н. В. Гоголя (телеспектакль); режиссёр А. Белинский — Ноздрёв

Фильмография

• 1954 — Они спустились с гор — Борис
• 1956 — Тайна двух океанов — Карцев
• 1958 — Голубая стрела — начальник штаба
• 1958 — Это должен помнить каждый (короткометражный)
• 1960 — Рождённые жить — Вазген Арамян
• 1960 — Третья, патетическая — Фёдор Дятлов
• 1961 — Балтийское небо — Кузнецов
• 1962 — Душа зовёт — Николай
• 1962 — Капроновые сети — шофёр Степан
• 1964 — Поезд милосердия — Лутохин
• 1965 — Залп «Авроры» — толстый офицер
• 1965 — На одной планете — матрос Николай Маркин
• 1965 — Иду на грозу — министр
• 1966 — Долгая счастливая жизнь — Павел
• 1966 — На диком бреге — Гладышев
• 1966 — Республика ШКИД — Косталмед
• 1966 — Три толстяка — генерал Карраско
• 1967 — Происшествие, которого никто не заметил — Тетерин
• 1969 — Белое солнце пустыни — Павел Артемьевич Верещагин
• 1969 — Её имя — Весна — учитель
• 1969 — Завтра, третьего апреля… — завхоз Ферапонтов
• 1969 — Рокировка в длинную сторону — Ребров
• 1970 — Зелёные цепочки — майор Иван Васильевич
• 1972 — Такая длинная, длинная дорога… — Иван Артамонов

Главная роль

Главной работой Луспекаева за всю его творческую карьеру стала роль, предложенная ему режиссёром Владимиром Мотылём в июле 1968 года, — роль таможенника Павла Верещагина в «Белом солнце пустыни». Поначалу он отказался, но потом согласился, при условии, что у него не будет дублёров. Также Луспекаев на корню отверг идею Мотыля с костылями для своего героя. Он показал режиссёру чертёж металлических упоров, которые, будучи вделаны в сапоги, позволят ему передвигаться без палки. Съёмки фильма начались в августе 1968 года. В оригинальном сценарии роль Верещагина была незначительной, однако во время съёмки она значительно расширилась за счёт сцен, полностью построенных на импровизации. Связь между актёром и его героем была настолько сильной, что съёмочная группа начала называть Верещагина Паша (Павел), хотя по сценарию персонажа звали Александр.

После выхода картины на Луспекаева обрушился триумф, его узнавали на улице, о нём, о его игре и актёрском таланте писали журналы и газеты. Так, например, мартовский номер «Советского экрана» за 1970 год писал:

Играет Верещагина… актёр редкой и сильной индивидуальности… Луспекаев сумел показать его трогательное простосердечие, наивность, незащищённость.

До этого Луспекаев как киноактёр был малоизвестен, а его работы в кино, за редким исключением, носили характер случайный, кратковременный и эпизодический. Режиссёры считали Луспекаева чисто театральным актёром, поэтому если и приглашали его на роль, то ограничивались либо ролями второго плана, либо эпизодами. Да и сам Луспекаев ролям в кино предпочитал роли в театре и многие свои киноопыты не любил.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) После премьеры «Белого солнца пустыни» в марте 1970 года на Луспекаева обрушилась всесоюзная слава и предложения о съёмках в других картинах, однако воспользоваться ими он не смог, в апреле того же года актёр скончался во время съёмок в следующем фильме.

Телеспектакли

• 1965 — Обещание счастья

Память

• Петербургские таможенники в память о Верещагине взяли шефство над могилой актёра и приезжают туда в день своего профессионального праздника.
• С 1997 года на кинофестивале стран СНГ и Балтии «Киношок» вручается специальный приз «Госпожа Удача» имени Павла Луспекаева «За мужество и достоинство в профессии».
• В 2000 году в порту Владивостока состоялась церемония поднятия флага на судне «Павел Верещагин». Таможенный патрульный корабль назван в честь персонажа фильма «Белое солнце пустыни». Участие в подъёме флага приняли создатели фильма и дочь актёра Павла Луспекаева, сыгравшего роль таможенника Верещагина.
• В 2005 году режиссёром Ольгой Дроздовой был снят документальный фильм «Павел Луспекаев. Эта жестокая „госпожа удача“». Фильм рассказывает о трагической судьбе актёра, знакомит со страницами из его дневников.
• Летом 2008 года в Москве планировалось открыть памятник Павлу Верещагину, который стал бы одновременно и памятником Павлу Луспекаеву. Заказ на установление памятника поступил из таможенной службы РФ.
• 28 февраля 2014 года в штаб-квартире Федеральной таможенной службы в Филях (Москва) состоялась торжественная церемония открытия памятника в честь таможенников России. В бронзовой композиции запечатлен образ легендарного Павла Верещагина в тот момент, когда он с маузером в руке стоит на баркасе, на котором контрабандисты приготовились вывезти за рубеж золотые изделия и культурные ценности. На памятнике выбита знаменитая фраза: «Я мзду не беру, мне за Державу обидно!» Высота бронзового Верещагина — 2,35 м, вес — более полутора тонн. Выполнить памятник доверили смоленским литейщикам из поселка Катынь под руководством автора памятника — московского скульптора Екатерины Коваль. Екатерина Коваль — член Союза художников и Союза московских скульпторов.

Факты

• После визита в Ленинград британский актёр театра и кино Лоуренс Оливье так отзывался о Луспекаеве: «В России, в БДТ, есть один актёр — абсолютный гений! Только фамилию его произнести невозможно».
• Песня про «девять граммов в сердце», которую напевал Верещагин, ставшая визитной карточкой картины «Белое солнце пустыни», записана с двух попыток под аккомпанемент двух разных гитаристов.
• Кровь на лице Верещагина в эпизоде на баркасе — настоящая. Актёр явился на съёмочную площадку с ножевой раной на лице, которую получил в потасовке с местными жителями в пивной поблизости.
• В 2001 году, по решению руководителей донецкой таможни, на границе Донецкой и Ростовской областей был установлен памятник Павлу Верещагину, изготовленный из дуба.
• В 2002 году во Владивостоке на воду был спущен таможенный корабль, названный в честь легендарного героя фильма — «Павел Верещагин», судно несёт службу у берегов Сахалина и Курил.
• В 2007 году у стен Курганской таможни установили памятник Павлу Верещагину, приурочив его открытие к 15-летию отделения.
• В 2011 году в Луганске установили памятник Павлу Верещагину, выполненный из кованой меди. Его автором стал скульптор Виктор Закалюкин.
• В 2012 году Луганскому академическому областному русскому драматическому театру присвоено имя Павла Луспекаева. В апреле 2012 года на здании театра установлена мемориальная доска Павлу Луспекаеву. В торжественном открытии принял участие народный артист России Георгий Штиль. В том же году театр учредил и провёл 1-й театральный фестиваль им. Павла Луспекаева «Госпожа удача», в котором приняли участие тринадцать театров с Украины, России и Белоруссии.
• В 2014 году в Москве открыли памятник таможеннику Павлу Верещагину. Торжественное открытие монумента состоялось в штаб-квартире (управлении) Федеральной таможенной службы

Книги

• Луспекаев П. Б. Госпожа удача. М.: Зебра Е, 2012. 384 с., ил. — (серия «Весь XX век»). — 3000 экз., ISBN 978-5-94663-071-9

Литература

• Мотыль В. Павел Луспекаев // Актёры советского кино. Вып. 9. / Ред-сост. А. М. Сандлер. М.: Искусство, 1973. Стр. 168—183.
• Павел Луспекаев: Воспоминания об актёре: [Сборник]. — Л.: Искусство, Ленингр. отд-ние, 1977. — 160, [30] с. — (Мастера советского театра и кино).
• Козаков М. М. О друзьях — актёрах и поэтах: Незадолго: Павел Луспекаев // [ Козаков М. Э., Козаков М. М. ] Три-Михаила-Три / Сост. Е. Е. Зайцева. М.: Рутена, 1999. С.433—446. — ISBN 5-8261-0004-4

Ссылки

• Верещагин из донской глубинки // [www.hayinfo.ru/ru/news/society/19356.html Армения — информационный портал]
• 20 апреля 1927 года в Луганске родился актёр Павел Луспекаев, «таможенник Верещагин» // [www.citynews.net.ua/2007/04/20/20_aprelja_1927_goda_v_luganske_rodilsja_aktjor_pavel_luspekaev_tamozhennik_vereshhagin.html City news:Новости Украины]
• Багдыков Г. Павел Луиспекаев — донской армянин и русский патриот // [nnd.politnet.ru/luspik.htm Нахичеванские вести]
• [www.vladimir-motyl.ru/luspekaev.html Владимир Мотыль о Павле Луспекаеве]
• [web.archive.org/web/20070423142045/www.tvkultura.ru/news.html?id=146222&cid=86 Иная судьба Павла Луспекаева] на сайте [www.tvkultura.ru/ телеканала «Культура»]
• Геннадий Полока [www.sovsekretno.ru/magazines/article/1257 Крестный отец таможенника Верещагина]
• Моральний дух донецьких митників підніматиме Павло Верещагін, герой кінострічки «Біле сонце пустелі» // [www.1plus1.tv/tsn_news/tsn_archive/?date=2001-07-25 1 + 1 news] (укр.)
• Пальчиковский С. Павел Луспекаев. Везение в любви на пути к смерти // [1k.com.ua/171/details/13/1 Новости Украины и Крыма]. — № 171
• Максимова, Татьяна. [www.kp.ru/daily/22537/16957/ Верещагин так и не ушел с баркаса: Сегодня исполняется 75 лет со дня рождения Павла Луспекаева] // Комсомольская правда. 2002. 20 апреля.
• Дунаевская, Ольга. [www.ng.ru/saturday/2007-04-13/15_luspekaev.html Народный Верещагин и подлинная героика: Несколько апрельских дат из жизни актёра Луспекаева] // Независимая газета. 2007. 13 апреля.
• Бесик Пипия. [www.ng.ru/regions/2003-02-03/14_vereshagin.html Верещагин, свой среди своих]. Независимая газета (3 февраля 2003). Проверено 26 апреля 2015.
• Оксана Марченко. [imenatv.com/heroes/luspekaev.htm Тетяна Ланіна, театральний критик, автор книжки „Павло Луспекаєв”] (укр.). Авторська програма Оксани Марченко «Імена» (22 марта 2005). Проверено 26 апреля 2015.

Отрывок, характеризующий Луспекаев, Павел Борисович

– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.