Луций Манлий Ацидин Фульвиан
| Луций Манлий Ацидин Фульвиан |
Луций Манлий Ацидин Фульвиан (лат. Lucius Manlius Acidinus Fulvianus; III — II века до н. э.) — древнеримский политический деятель из рода Фульвиев (по усыновлению — Манлиев), консул 179 года до н. э.
Содержание
Происхождение
Отцом Луция Манлия был четырёхкратный консул Квинт Фульвий Флакк из плебейского рода Фульвиев. В дальнейшем Ацидин Фульвиан был усыновлён патрицием Луцием Манлием Ацидином, претором 210 года до н. э.[1][2].
Карьера
Впервые Ацидин Фульвиан упоминается в источниках под 188 годом до н. э., когда он стал претором и получил в управление Ближнюю Испанию[3]. Получив проконсульский империй, Ацидин Фульвиан оставался в Испании до 185 г. до н. э. В 186 г. до н. э. в большом сражении у города Калагурра он разбил кельтиберов: две тысячи были убиты и 12 тысяч взяты в плен. Согласно Ливию, только приезд преемника помешал ему окончательно подчинить врага[4]. Вернувшись в Рим, Ацидин Фульвиан потребовал триумфа, но получил овацию, поскольку не смог полностью замирить свою провинцию[5].
В 183 году Луций Манлий был одним из трёх послов к галльскому племени, перешедшему Альпы и поселившемуся на римской территории в Трансальпийской Галлии. Этим галлам вернули захваченное ранее имущество и заставили их уйти обратно[6]. Тогда же Луций Манлий как один из триумвиров участвовал в организации колонии Аквилея, но она была основана позже — только в 181 г. до н. э.
В 179 году до н. э. Ацидин Фульвиан стал консулом вместе со своим кровным братом Квинтом Фульвием Флакком[2]. Он воевал в Лигурии, но без каких-либо заметных успехов[7]. О его дальнейшей судьбе ничего не известно.
Потомки
Сын Луция Манлия (без указания преномена) упоминается у Тита Ливия как один из спутников консула 171 года до н. э. Публия Лициния Красса в его македонском походе[8].
Напишите отзыв о статье "Луций Манлий Ацидин Фульвиан"
Примечания
- ↑ Fasti Capitolini, ann. d. 179 до н. э..
- ↑ 1 2 Веллей Патеркул, 1996, II, 8, 2.
- ↑ Тит Ливий, 1994, ХXXVIII, 35, 10.
- ↑ Тит Ливий, 1994, ХXXIХ, 21.
- ↑ Тит Ливий, 1994, ХXXIХ, 29, 5.
- ↑ Тит Ливий, 1994, ХXXIХ, 54.
- ↑ Тит Ливий, 1994, ХL, 53, 4.
- ↑ Тит Ливий, 1994, ХLII, 49, 9.
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Веллей Патеркул, 1996, Тит Ливий, 1994, Fasti Capitolini Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Луций Манлий Ацидин Фульвиан
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
