Луций Марций Филипп (консул 91 года до н. э.)
| Луций Марций Филипп Lucius Marcius Philippus | ||
| ||
|---|---|---|
| 91 до н. э. | ||
| Предшественник: | Гай Клавдий Пульхр и Марк Перперна | |
| Рождение: | ок. 141 до н. э. | |
| Смерть: | ок. 73 до н. э. | |
| Род: | Марции | |
| Отец: | Квинт Марций Филипп | |
| Дети: | Луций Марций Филипп (консул 56 года до н. э.) | |
Луций Марций Филипп (лат. Lucius Marcius Philippus, ок. 141 до н. э. — ок. 73 до н. э.) — древнеримский политик, оратор, консул 91 года до н. э., цензор 86 года. Представитель рода Марциев.
Политическая деятельность
В 104 году до н. э. Луций Марций был народным трибуном, в 96 году — претором.
Луций был претендентом на консульство 93 года, но тогда его неожиданно опередил homo novus Марк Геренний. Марк Туллий Цицерон говорит о Луции в то время как об очень знатном человеке и прекрасном ораторе, имевшем обширные связи в нобилитете[1].
Впоследствии Луций был выбран консулом на 91 год до н. э. Его коллегой по консульству стал Секст Юлий Цезарь. Луций находился в оппозиции к сенату. Он открыто заявил в выступлении перед народным собранием о необходимости внесения изменений в высшую государственную власть из-за невозможности ему как консулу управлять республикой, а также раскритиковал сенаторов[2].
Луций упорно противостоял также и Марку Ливию Друзу, который стремился провести ряд радикальных законопроектов о гражданских правах италиков, о земле, о распределении мест в сенате и о судебной власти. Когда Луций попытался выступить против принятия законов, он был схвачен за шею и удерживался так до тех пор, пока из носа не пошла кровь[3]. Деятельность Луция по противодействию законопроектам Друза стала одной из причин начала Союзнической войны. Первоначально италики даже планировали принести обоих консулов в жертву на Альбанской горе во время одного из латинских праздников[4], но их замысел был раскрыт (Луций был предупреждён Друзом[5]) и начались полномасштабные военные действия, в которых Луций не принимал активного участия.
В 86 году он стал цензором вместе с Марком Перперной и участвовал в выведении из сената Аппия Клавдия Пульхра.
В 82 году, во время гражданской войны, был легатом Суллы и успешно участвовал в военных действиях, захватив Сардинию и разбив находившиеся там войска Квинта Антония Бальба[6].
После смерти Суллы был противником Марка Эмилия Лепида.
Ораторская деятельность
Цицерон называет Луция в числе наиболее известных ораторов своего времени и считает его стиль остроумным и изобретательным[7]. В середине 80-х, во время правления Цинны, Луций практически не выступал публично[8].
Саллюстий включил в свою незавершённую «Историю» речь Луция Марция Филиппа в сенате около 78—77 года до н. э.[9], однако считается, что она сочинена самим Саллюстием и в лучшем случае является лишь пересказом речи, реально имевшей место[10].
Напишите отзыв о статье "Луций Марций Филипп (консул 91 года до н. э.)"
Примечания
- ↑ Цицерон. Брут, 166
- ↑ Цицерон. Об ораторе, III, 2
- ↑ Луций Анней Флор (Эпитомы, III, 17) пишет о том, что Луция душил помощник трибуна. Аврелий Виктор (О знаменитых людях, LXVI, 9) пишет, что его схватил за шею сам Друз
- ↑ Луций Анней Флор. Эпитомы, III, 18
- ↑ Аврелий Виктор. О знаменитых людях, LXVI, 12
- ↑ Тит Ливий. Периохи, 86
- ↑ Цицерон. Брут, 173
- ↑ Цицерон. Брут, 308
- ↑ Гай Саллюстий Крисп. История, I, 77, 1—22
- ↑ В. О. Горенштейн — Гай Саллюстий Крисп // Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. — Москва, Наука, 1981. — С. 157
Ссылки
- Луций Марций Ф., народный трибун 104 г., консул 91 г. / Филиппы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0003.001/294?rgn=full+text;view=image Луций Марций Филипп (консул 91 года до н. э.)] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Луций Марций Филипп (консул 91 года до н. э.)
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
