Луций Сергий Фиденат

Луций Сергий Фиденат лат. Lucius Sergius Fidenas
Консул Римской республики
437 и 429 до н. э.
Военный трибун с консульской властью 433, 424 и 418 до н. э.
Род:	Сергии
Отец:	Гай Сергий

Луций Сергий Фиденат (лат. Lucius Sergius C. f. C. n. Fidenas) — римский политик и военачальник, консул 437 и 429 до н. э., военный трибун с консульской властью в 433, 424 и 418 до н. э.

В его первое консульство началась Вторая Вейентская война. Сергий выступил навстречу этрусской армии, перешедшей Аниен. По словам Ливия, он одержал победу в сражении, но весьма дорогой ценой, и сенат назначил диктатора, так как противник все ещё стоял на римском берегу реки.

Во время его первого военного трибуната, в 433 до н. э., была сильная эпидемия и голод, за хлебом посылали в Этрурию, на Помптинскую равнину и Сицилию, и дали обет посвятить храм Аполлону.

В его второе консульство (429 до н. э.), по словам Ливия, ничего важного не происходило. В следующем году вейенты нарушили перемирие и начали набеги на римскую территорию. К ним примкнули некоторые фиденаты и Сергий вместе с Квинтом Сервилием и Мамерком Эмилием был послан в Фидены провести расследование.

В 424 до н. э. снова был военным трибуном. В тот год, по обету, данному во время войны с вейентами, были устроены Большие игры.

Во время его третьего военного трибуната, в 418 до н. э., жители Лабик объединились против римлян с эквами, и встали лагерем у Альгида. Военные трибуны с трудом договорились о разделе командования: Гай Сервилий остался в Городе, а Сергий и Марк Папирий Мугиллан решили командовать войском по очереди, через день. В день, когда начальствовал Сергий, римляне были наголову разбиты у Альгида и бежали в Тускул.

Отрывок, характеризующий Луций Сергий Фиденат

Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.