Луций Эмилий Пап
| Луций Эмилий Пап лат. Lucius Aemilius Papus | ||
| ||
|---|---|---|
| 225 год до н. э. | ||
| Отец: | Квинт Эмилий Пап | |
Луций Эмилий Пап (лат. Lucius Aemilius Papus) — римский военачальник и государственный деятель, консул 225 года до н. э.
Содержание
Происхождение
Луций Эмилий принадлежал к патрицианскому роду Эмилиев, который античные авторы относили к самым старым семействам Рима[1]. Одна из восемнадцати старейших триб получила своё название в честь этого рода[2]. Его генеалогию возводили либо к Пифагору[1], либо к царю Нуме Помпилию[3], а одна из версий традиции, приводимая Плутархом, называет Эмилией дочь Энея и Лавинии, родившую от Марса Ромула — легендарного основателя Рима[4][5].
Согласно Капитолийским фастам, у отца Луция Эмилия был преномен Квинт, а у деда — Гней[6]. Тем не менее Уильям Смит предположил, что дедом Луция был Квинт Эмилий Пап, консул 282 и 278 годов до н. э.
Биография
В 225 году Луций Эмилий стал консулом вместе с плебеем Гаем Атилием Регулом. В тот год несколько галльских племён пересекли Альпы и готовились вторгнуться в Италию. Против них была выставлена римская армия во главе с Луцием Эмилием. Другой консул Регул был отправлен на Сардинию для подавления восстания[7].
Эмилий расположил свою часть войска около Аримина на дороге, ведущей в Италию через Умбрию, а другая часть под командованием претора, чьё имя источник не называет, встала в Этрурии. Галлы умело прошли между двух армий вглубь Этрурии, грабя при этом местные поселения. Около города Фезоле они нанесли поражение армии претора, которую спас от полного уничтожения вовремя подоспевший Луций Эмилий. Галлы же, стараясь сохранить награбленную добычу, решили отступать в свои земли через Лигурию. Но армия консула Регула, вернувшись с Сардинии, высадилась около Пизы и преградила галлам путь[8]. С тыла же за ними следовала армия Эмилия. Таким образом, галлы оказались между двух консульских армий, не имея возможности отступить.
Около города Теламон произошла битва, в которой римляне одержали решительную победу, но потеряли консула Регула. В этой битве 40 тысяч галлов были убиты, а не менее 10 тысяч были взяты в плен, среди которых был один из вождей Конколитан. Эмилий, решив развить успех, проследовал через Лигурию в земли бойев. Захватив большую добычу, через несколько дней он вернулся в Рим, где был удостоен триумфа[9][10].
В 220 году до н. э. Эмилий был избран цензором вместе с Гаем Фламинием[11]. В 216 году после битвы при Каннах в связи с нехваткой денег в казне он был назначен одним из триумвиров для ведения денежных дел (лат. triumviri mensarii)[12].
Напишите отзыв о статье "Луций Эмилий Пап"
Примечания
- ↑ 1 2 Плутарх, 2001, Эмилий Павел, 2.
- ↑ Aemilius, 1893, s.543.
- ↑ Плутарх, 2001, Нума, 8.
- ↑ Плутарх, 2001, Ромул, 2.
- ↑ Aemilius, 1893, s.544.
- ↑ Fasti Capitolini, ann. d. 225 до н. э..
- ↑ Полибий, 2004, II, 23.
- ↑ Полибий, 2004, II, 23-27.
- ↑ Полибий, 2004, II, 28-31.
- ↑ Триумфальные фасты
- ↑ Broughton T. R. S. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39015009351001;view=1up;seq=261 The Magistrates of the Roman Republic]. — Vol. I. — New York: American Philological Association, 1951. — P. 235.
- ↑ Тит Ливий, 1994, ХХIII, 23, 21.
Ссылки
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0003.001/128?rgn=full+text;view=image Луций Эмилий Пап] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
| ||||||
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Плутарх, 2001, Полибий, 2004, Тит Ливий, 1994, Aemilius, 1893, Fasti Capitolini Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Луций Эмилий Пап
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
