Луцк (станция)

Станция Луцк Киверцы — Подзамче
Львовская железная дорога
ДЦС:	Ровненская дирекция
Дата открытия:	10 сентября 1890 года
Прежние названия:	«Луцк-Восточный»
Количество платформ:	2
Количество путей:	7
Тип платформ:	береговая, островная
Выход к:	Привокзальной площади
Расположение:	Украина Украина, Луцк
Код в АСУЖТ:	[osm.sbin.ru/esr/esr:357800 357800]
Код в «Экспресс-3»:	2218060

Луцк (укр. Луцьк) — железнодорожная станция Львовской железной дороги, расположенная в Луцке на Украине.

История

Железная дорога от Киверцев до Луцка была построена по приказу Александра III в 1890 году и открыта 10 сентября. Это дата открытия в городе первого железнодорожного вокзала.

Станция имела первоначальное название «Луцк-Город».

Долгое время станция являлась тупиковой, пока в 1925 году не был построен участок до пригорода Львова (Луцк — Подзамче).

В 1963 году станции Луцк-Город и расположенную рядом грузовую станцию Луцк-Восточный объединили под названием Луцк.

В 2003 году станция была электрифицирована в составе 13-километрового отрезка Киверцы — Луцк.

В 2011–2012 годах был осуществлён капитальный ремонт железнодорожного вокзала, в результате чего был полностью изменен его внешний и внутренний вид, добавлена декоративная башня с часами.

Движение

Через станцию проходят электропоезда на Киев, Ковель, дизель-поезда на Киверцы, Стоянов, Сапежанку, рельсовый автобус на Львов и обратно (без остановок).

Есть электрички, которые останавливаются в Киверцах без заезда в Луцк. На них осуществляется подвоз другими пригородными поездами.

С 6 марта 2015 станция имеет соединение с Тернополем через Ровно, Дубно, Радивилов, Броды, Красное, Берёзовку.

Ссылки

• [www.uz.gov.ua/passengers/station_services_and_facilities/service_stations/lviv/284870/ Станция на официальном сайте Украинских железных дорог]

Отрывок, характеризующий Луцк (станция)

– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.