Лучники Штефана
| Лучники Штефана | |
| рум. Arcașii lui Ștefan | |
| Другие названия: |
Национальная организация Бессарабии |
|---|---|
| Идеология: | |
| Этническая принадлежность: | |
| Религиозная принадлежность: | |
| Лидеры: |
Василе Бэтрынак, Виктор Соловей, Всилие Чваснюк, Пимен Домошкан, Никита Брумэ |
| Активна в: | |
| Дата формирования: | |
| Дата роспуска: | |
| Противники: | |
| Крупные акции: |
агитация |
Лучники Штефана (рум. Arcașii lui Ștefan), также Национальная организация Бессарабии (рум. Organizația Națională din Basarabia, ONB) — молдавская антисоветская подпольная организация 1946—1947 годов. Объединяла в основном представителей антикоммунистической национал-унионистской интеллигенции. Придерживалась идей панрумынизма. Ликвидирована органами МГБ. В независимой Молдавии члены организации посмертно награждены.
Содержание
Контекст и создание
В 1944 году Бессарабия была вновь включена в состав Советского Союза в качестве Молдавской ССР. Интенсивная советизация вызывала широкое недовольство. Крестьянство сопротивлялось принудительной коллективизации. Интеллигенция была возмущена обрывом традиционных связей с Румынией, дискриминацией румынского языка и культуры.
1 августа 1946 года группа молодых преподавателей и учащихся педагогической школы города Сороки по инициативе Василе Бэтрынака и Виктора Соловья провели тайное собрание. Было принято решение о создании Национальной организации Бессарабии — Лучники Штефана[1]. Идеология основывалась на румыно-молдавском национализме, панрумынизме, унионизме и антикоммунизме.
Первоначально целью организации являлся групповой побег в Румынию. Однако быстрая коммунизация Румынии вынудила отказаться от этого плана. Было принято решение организовать антисоветское сопротивление на бессарабской территории — в Молдавской ССР.
Идеи и планы
Деятельность организации, продолжавшаяся несколько месяцев, сводилась в основном к самоструктурированию, разработке программы и символики, подпольной антисоветской агитации. Была поставлена задача «поднять боевой дух населения румынской Бессарабии в борьбе против большевизма». К началу 1947 в «Лучниках Штефана» состояли 140 человек.
Панрумынизм занимал важнейшее место в доктрине «Лучников Штефана». Характерно имя Штефана чел Маре в названии организации — молдавский господарь понимался как общерумынский правитель. Организация использовала королевскую символику Румынии. Другим идейным принципом являлся крайний антикоммунизм и антисталинизм.
Я верю в Бога и вечную румынскую нацию.
Я подчиняюсь командующему Лучников Штефана.
Я верю в победу Национальной организации Бессарабии Лучники Штефана и буду бороться до смерти.
Я лучше погибну, чем попаду в руки врага.
Я смертельно ненавижу сталинскую диктатуру — врага цивилизации и человеческого рода.
Я смертельно ненавижу ложь и предательство.
Да поможет мне Бог!
Присяга «Лучника Штефана»[2].
Молодые активисты настаивали на скорейшем переходе к вооружённой борьбе, угрожая в противном случае создать свою организацию. 9 марта 1947 состоялось заседание, на котором этот план был в принципе утверждён, хотя без указания чётких сроков. Несколько ранее Василе Бэтрынак установил контакт с крестьянином Василе Бэлеану — лидером Национально-христианской антисоветской организации. Была достигнута договорённость о совместных акциях[3].
Аресты и приговоры
Информация о новых планах стала известна органам МГБ. По преподавательской привычке, лидеры организации протоколировали собрания и составили полный список членов[4]. Таким образом, после ареста Василе Бэтрынака и Василе Чваснюка 23 марта 1947 МГБ получила доступ к составу организации. Аресты продолжались до 1949 года.
На суде «Лучникам Штефана» были предъявлены обвинения в создании антисоветской организации, хранении оружия, планировании террористических актов в Молдавской ССР, Западной Украине и Румынской Народной Республике. Смертных приговоров вынесено не было, но выносились длительные сроки в ГУЛАГе. Василе Бэтрынак и Пимен Домашкан были приговорены к 25 годам заключения. После 1956 года большинство из них были досрочно освобождены.
«Лучники Штефана» не успели начать активных атак, но они были одной из первых антисоветских организаций в Молдавской ССР. Через два года возникла Чёрная армия — организация не прорумынской интеллигенции, а молдавских крестьян, развернувшая реальную вооружённую борьбу.
Награждение
В 2010 году президент Молдавии Михай Гимпу наградил высшим в Молдавии орденом Республики группу «борцов против тоталитарного оккупационного коммунистического режима». Были посмертно награждены, в частности, участники организации «Лучники Штефана» (а также брат президента Георге Гимпу, состоявший в подпольном Национально-патриотическом фронте 1970-х и погибший в автокатастрофе в 2000 году)[5].
См. также
Напишите отзыв о статье "Лучники Штефана"
Примечания
- ↑ [www.ziare.com/cultura/documentar/arcasii-lui-stefan-partizanii-uitati-de-dincolo-de-prut-documentar-1166794 Arcasii lui Stefan — Partizanii uitati de dincolo de Prut — Documentar]
- ↑ [www.bestseller.md/rezistenta-antisovietica-in-basarabia-1944-1950-de-elena-postica.html Elena Postică. Rezistenţa antisovietică în Basarabia, 1944—1950]
- ↑ [adevarul.ro/moldova/actualitate/miscarea-rezistenta-basarabia-organizatia-national-crestina-antisovietica-1_50aee3267c42d5a663a179ca/index.html Mişcarea de rezistenţă în Basarabia: Organizaţia Naţional-Creştină Antisovietică]
- ↑ [vkrizis.ru/analiz/dvadcat-let-vmeste-i-porozn-tam-blizko-na-dnestre/ Двадцать лет вместе и порознь: там, близко, на Днестре…]
- ↑ [materik.ru/country/detail.php?ID=10548&print=Y Гимпу наградил погибшего в ДТП брата и «борцов с коммунистическим режимом»]
Отрывок, характеризующий Лучники Штефана
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
