Лучшие африканские книги ХХ века
Лучшие африканские книги ХХ века — культурный проект учёных, писателей, издателей и книготорговцев Африки.
Содержание
История проекта
В феврале 2000 года крупнейший кенийский историк африканских обществ и культур Али Мазруи объявил о начале коллективной работы над проектом «Сто лучших африканских книг ХХ века». Проект разворачивался под эгидой Международной книжной ярмарки в Хараре при содействии Сети африканских книгоиздателей, Ассоциации книготорговцев Африки и Ассоциации африканских писателей. Сформированный ими короткий список включал 500 названий из первоначальных 1 521. На этой основе жюри из 16 авторитетных ученых и советников посольств, возглавлявшееся вице-президентом Кейптаунского университета, профессором Нджабуло Ндебеле , отобрало окончательные 100 названий.
Итоговый список был обнародован 18 февраля 2002 — через два года работы — в Гане. Торжество по этому поводу, планировавшееся на книжной ярмарке в Хараре, было из-за политических волнений в Зимбабве перенесено в Кейптаун и прошло в августе 2002. Наконец, из 100 книг-финалистов были выбраны 12 победителей, ниже их авторы перечисляются в алфавитном порядке. Полный список в 100 названий и рубрикацию их по трем категориям (художественная литература, нон-фикшн, детская литература) можно видеть [africanhistory.about.com/library/weekly/aa100BestBooks.htm здесь].
Двенадцать книг-победителей
Название на русском | Название на языке оригинала | Год издания | Автор | Страна | Примечания |
---|---|---|---|---|---|
И пришло разрушение | англ. Things Fall Apart | 1958 | Чинуа Ачебе | Нигерия | |
Сосу зовет | англ. Sosu's Call | 1997 | Мешак Асаре | Гана | детская литература |
Такое длинное письмо | фр. Une si longue lettre | 1979 | Мариама Ба | Сенегал | |
Беспокоящие обстоятельства | англ. Nervous Conditions | 1988 | Цици Дангарембга | Зимбабве | |
Любовь, фантазия | фр. L'Amour, la fantasia | 1985 | Ассия Джебар | Алжир | |
Старшинство негритянских цивилизаций | фр. Antériorité des civilisations nègres | 1967 | Шейх Анта Диоп | Сенегал | нон-фикшн |
Сомнамбулическая земля | порт. Terra Sonâmbula | 1992 | Миа Коуту | Мозамбик | |
Каирская трилогия | араб. ثلاثية القاهرة | 1956—1957 | Нагиб Махфуз | Египет | |
Чака | сесото Chaka | 1925 | Томас Мокопу Мофоло | Лесото | |
Собрание стихотворений | фр. Oeuvre poétique | 1990 | Леопольд Седар Сенгор | Сенегал | |
Пшеничное зерно | англ. A Grain Of Wheat | 1967 | Нгуги Ва Тхионго | Кения | |
Аке: годы детства | англ. Ake: The Years of Childhood | 1981 | Воле Шойинка | Нигерия |
Нобелевские лауреаты в списке
Кроме вошедших в перечень книг-победителей романов Нагиба Махфуза и автобиографической повести Воле Шойинки, среди 100 лучших названы романы Дочь Бургера Надин Гордимер (1979) и Жизнь и время Михаэла К. Дж. М.Кутзее (1983).
Русские переводы
Из списка книг-победителей на русский язык переведены названные произведения Чинуа Ачебе, Нгуги Ва Тхионго и Воле Шойинки. В 1969 была издана книжечка избранной лирики Сенгора.
Напишите отзыв о статье "Лучшие африканские книги ХХ века"
Отрывок, характеризующий Лучшие африканские книги ХХ века
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»