Лушаньский пленум

Лушаньский Пленум (тж. Лушаньская конференция, Восьмой Пленум ЦК КПК) 1959 — поворотное событие в истории Китайской Коммунистической Партии. Также как кампания «Ста Цветов» положила конец интеллектуальной оппозиции КПК, Лушаньский Пленум обозначил дальнейшую невозможность существования политических разногласий в рядах партийного руководства.

Центральным событием пленума стала уничтожительная критика, которой Мао Цзэдун подверг маршала Пэн Дэхуая и его позицию, осуждающую политику Большого Скачка. Мао призвал членов Политбюро заявить, на чьей они стороне, и пригрозил создать «другую освободительную армию» и новое социалистическое государство — в случае, если нынешняя армия не поддержит его курс.

Открытая конфронтация с Пэном и его сторонниками привела к травле последних во времена культурной революции.

Политическим фоном Лушаньского пленума стало осуждение политики Мао со стороны СССР и расторжение советско-китайского договора по ядерному сотрудничеству, а также восстание в Тибете и побег Далай-ламы XIV-го в Индию, приведшие к обострению отношений между двумя государствами.

Отрывок, характеризующий Лушаньский пленум

Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.