Лу Лунь
| Лу Лунь | |
| 盧綸 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Подданство: | |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: | |
Лу Лунь — (кит. трад. 盧綸, упр. 卢纶, пиньинь: Lú Lún, 739–799) — китайский поэт времен династии Тан. Его второе имя Юнь Янь (кит. 允言, пиньинь: Yǔn Yán). Шесть стихотворений вошли в антологию Триста танских поэм.
Биография
Предки Лунь Луня проживали в Яньцзине[en]*, — сейчас юго-запад Пекина. Родился в Юнцзи, провинция Шаньси. Из-за восстания Ань Лушаня не смог получить должность после сдачи государственного экзамена и получения степени цзиньши, вынужден был спасаться бегством и поселиться в Цзянси.
Творчество
Совместно с Ли И поэт продолжал школу Лес на границе, ранними представителями которой была группа Поэты пограничной крепости (кит. трад. 邊塞詩派, упр. 边塞诗派, пиньинь: Biānsài shī pài): Гао Ши, Цэнь Цань, Ван Чанлин, Ван Чжихуань, Цуй Хао и Ли Ци.
Горная гостиница
Все выше, все выше по горной дороге, пока наконец дошел.</br> Журчанье, журчанье ключа из ущелья здесь слышно со всех сторон.</br> Повеяло ветром, листва расшумелась, и где-то залаял пес...</br> Светящейся точкой одно строенье сквозь темень осенних туч!
— Перевод Л.Эйдлина
Напишите отзыв о статье "Лу Лунь"
Литература
- Поэзия эпохи Тан. М., - Художественная литература, 1987, стр. 258.
Отрывок, характеризующий Лу Лунь
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
