Лыжное двоеборье на зимних Олимпийских играх 1998
Программа лыжного двоеборья на Зимних Олимпийских играх 1998 состояла из двух видов и проводилась с 13 по 20 февраля. Обе части лыжного двоеборья проходили на стадионе в Хакубе в присутствии 45 000 человек. В соревнованиях приняли участие 53 спортсмена из 14 стран.
Главным героем программы стал норвежец Бьярте Энген Вик, выигравший как индивидуальную гонку, так и эстафету в составе своей сборной.
Содержание
Результаты соревнований
Средний трамплин К90. Индивидуальная гонка 15км
13 и 14 февраля 1998
Место | Спортсмен | Время |
---|---|---|
1 | Бьярте Энген Вик (NOR) | 41:21,1 |
2 | Самппа Лаюнен (FIN) | +27,5 |
3 | Валерий Столяров (RUS) | +28,2 |
4 | Кэндзи Огивара (JPN) | +1:21,1 |
5 | Милан Кучера (CZE) | +1:24,7 |
6 | Цугихару Огивара (JPN) | +1:25,3 |
7 | Николя Баль (FRA) | +1:25,7 |
8 | Марио Штехер (AUT) | +1:48,8 |
9 | Сильвен Гийом (FRA) | +2:21,4 |
10 | Дмитрий Синицын (RUS) | +2:26,9 |
11 | Ханну Маннинен (FIN) | +2:29,9 |
12 | Ронни Аккерман (GER) | +2:31,8 |
13 | Йенс Даймель (GER) | +2:35,2 |
14 | Ладислав Ригль (CZE) | +2:59,7 |
15 | Тапио Нурмела (FIN) | +3:10,5 |
--- | --- | --- |
37 | Алексей Фадеев | +6:58,6 |
— | Денис Тишагин | DNF |
Средний трамплин К90. Командная гонка 4×5км
19 и 20 февраля 1998
Место. | Команда | Время |
---|---|---|
1 |
Норвегия |
48:42,2 |
2 |
Финляндия |
+1:18,9 |
3 | +1:41,9 | |
4 |
Австрия |
+1:53,1 |
5 |
Япония |
+2:07,3 |
6 |
Германия |
+2:10,5 |
7 |
Швейцария |
+2:30,1 |
8 | +2:53,2 | |
9 |
Россия |
+4:22,7 |
10 | +4:27,1 | |
11 |
Эстония |
+9:21,4 |
Медальный зачёт
Место | Страна | Золото | Серебро | Бронза | Всего |
---|---|---|---|---|---|
1 | Норвегия | 2 | 0 | 0 | 2 |
2 | Финляндия | 0 | 2 | 0 | 2 |
3 | Россия | 0 | 0 | 1 | 1 |
3 | Франция | 0 | 0 | 1 | 1 |
Напишите отзыв о статье "Лыжное двоеборье на зимних Олимпийских играх 1998"
Ссылки
- [www.sports-reference.com/olympics/winter/1998/NCO/ Nordic Combined at the 1998 Nagano Winter Games] (англ.)
|
Отрывок, характеризующий Лыжное двоеборье на зимних Олимпийских играх 1998
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.