Лыжное двоеборье на зимних Олимпийских играх 2014 — нормальный трамплин/10 км

Лыжное двоеборье на зимних Олимпийских играх 2014
Нормальный трамплин/10 км
Большой трамплин/10 км
Эстафета — большой трамплин/4х5 км
Квалификация

Соревнования по прыжкам с нормального трамплина и лыжной гонке на 10 километров в лыжном двоеборье среди мужчин на зимних Олимпийских играх 2014 года прошли 12 февраля. Местом проведения соревнований стал комплекс для прыжков с трамплина «Русские горки». Прыжки с трамплина начались в 13:30 по местному времени (UTC+4), а лыжная гонка в 16:30. В соревнованиях приняло участие 46 спортсменов из 15 стран. В лыжной гонке приняло участие уже 45 спортсменов, поскольку американец Тодд Лодвик решил не выходить на старт. Олимпийским чемпионом 2010 года в этой дисциплине являлся австрийский двоеборец Бернхард Грубер, который принял решение отказаться от выступлений на нормальном трамплине и сосредоточиться на оставшихся двух дисциплинах.

После прыжков с нормального трамплина первое место захватил действующий обладатель Кубка мира немец Эрик Френцель, следом за ним расположился, с отставанием в 1,5 балла, японец Акито Ватабэ, а третью строчку занял россиянин Евгений Климов, уступивший 6,8 балла лидеру. После прыжковой части отставания от лидера были переведены из баллов в секунды, из расчёта 1 балл = 4 секунды.

Лыжную гонку Френцель начал с гандикапом в 6 секунд от Ватабэ, но японец уже к отметке в 1,5 км смог догнать немца и на протяжении всей оставшейся дистанции эти два спортсмена шли рядом. Россиянин Евгений Климов, стартовавший третьим в 27 секундах от Френцеля очень быстро упустил свою позицию и в итоге к финишу он откатился на последнее 45-е место, отстав от победителя более, чем на 4 минуты. К отметке 4 км в 20 секундах позади лидеров сформировалась большая группа преследователей, которую попеременно возглавляли норвежцы Магнус Моан, Магнус Крог, итальянец Алессандро Питтин. Судьба золота решилась за 500 метров до финиша, когда Френцель совершил мощное ускорение, которое Ватабэ уже не смог поддержать. Бронзовую медаль завоевал Магнус Крог, сумевший в финишном створе опередить Питтина, при этом норвежец после прыжков с трамплина занимал лишь 20-е место, отставая от Френцеля на старте более, чем на минуту. Лучшее время в лыжной гонке показал бронзовый призёр Игр в Ванкувере Алессандро Питтин.

Для Френцеля эта медаль стала второй олимпийской наградой. В 2010 году немецкий двоеборец стал бронзовым призёром в эстафете. Акито Ватабэ и Магнус Крог получили свои первые олимпийские медали.

Медалисты

Золото	Серебро	Бронза
Эрик Френцель Германия	Акито Ватабэ Япония	Магнус Крог Норвегия

Ссылки

• [www.sochi2014.com/lizhnoe-dvoeborje-ind-start-sr-tr-sorevn-etap Результаты на официальном сайте зимних Олимпийских игр (прыжки с трамплина)]. sochi2014.com (24 февраля 2014). Проверено 24 февраля 2014.
• [www.sochi2014.com/lizhnoe-dvoeborje-ind-start-sr-tr-gonka-svob-stilem Результаты на официальном сайте зимних Олимпийских игр (лыжная гонка)]. sochi2014.com (24 февраля 2014). Проверено 24 февраля 2014.
• [data.fis-ski.com/pdf/2014/NK/4157/2014NK4157RL.pdf Прыжки с трамплина] и [data.fis-ski.com/pdf/2014/NK/4157/2014NK4157ROF.pdf лыжная гонка] — официальные протоколы соревнований.

Отрывок, характеризующий Лыжное двоеборье на зимних Олимпийских играх 2014 — нормальный трамплин/10 км

На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.