Лыжные гонки на зимних Олимпийских играх 2010 — масс-старт на 30 км классическим стилем (женщины)
Поделись знанием:
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
(перенаправлено с «Лыжные гонки на зимних Олимпийских играх 2010 - Масс-старт (женщины)»)
| Лыжные гонки на зимних Олимпийских играх 2010 
| |||||
|---|---|---|---|---|---|
| 10 км | женщины | ||||
| 15 км | мужчины | ||||
| Гонка преследования | мужчины | женщины | |||
| Масс-старт | мужчины | женщины | |||
| Эстафета | мужчины | женщины | |||
| Спринт | мужчины | женщины | |||
| Командный спринт | мужчины | женщины | |||
| Квалификация | |||||
Масс-старт на 30 километров в лыжных гонках среди женщин на зимних Олимпийских играх 2010 прошёл 27 февраля.
Гонка состоялась в Олимпийском парке Уистлера с 11:30 до 13:15 по местному времени (UTC-8). Спортсменки прошли шесть кругов по 5 километров, причём по окончании каждого круга имели возможность сменить лыжи (всего не более трёх раз).
Из призёров гонки на 30 км на Олимпиаде 2006 года в Турине в соревнованиях принимала участие Юстина Ковальчик, в Турине занявшая третье место (проиграв финишный спурт на последних метрах).
До отметки 20 км лидирующая группа состояла из 12 спортсменок. После четвёртого круга (20 км) Ковальчик и Марит Бьёрген, выигравшая до этого три дисциплины, отправились в боксы сменить лыжи, и лидировавшая Кристин Стёрмер-Стейра воспользовалась этим, чтобы попытаться уйти в отрыв. И Бьёрген, и Ковальчик отреагировали на это, и лидирующая группа распалась. Затем в отрыв попыталась уйти Марит Бьёрген, догнавшая Юстину Ковальчик. Они шли вместе до финиша, несколько попыток Ковальчик уйти в отрыв были безуспешными, и на финише Ковальчик в последний момент обошла Бьёрген. Борьба за третье место также началась на пятом круге. К отметке 25 км вместе пришли Стёрмер-Стейра и Айно-Кайса Сааринен, за которыми на некотором расстоянии держались Эви Захенбахер-Штеле, Тереза Йохёуг, Шарлотт Калла и Масако Исида. В этой ситуации Сааринен сменила лыжи, пропустив вперёд всех конкуренток, однако на новых лыжах она смогла достать их и уйти в отрыв, завоевав бронзовую медаль. Для Сааринен это первая индивидуальная олимпийская медаль, для Ковальчик — первая золотая.
Медалисты
| Золото | Серебро | Бронза |
Результаты
| Место | Номер | Спортсменка | Время | Отставание |
|---|---|---|---|---|
| 1 | 1 |  Юстина Ковальчик (POL) |
1:30:33,7 | 0,0 |
| 2 | 5 |  Марит Бьёрген (NOR) |
1:30:34,0 | +0,3 |
| 3 | 2 |  Айно-Кайса Сааринен (FIN) |
1:31:38,7 | +1:05,0 |
| 4 | 10 |  Эви Захенбахер-Штеле (GER) |
1:31:52,9 | +1:19,2 |
| 5 | 24 |  Масако Исида (JPN) |
1:31:56,5 | +1:22,8 |
| 6 | 3 |  Шарлотт Калла (SWE) |
1:31:57,6 | +1:23,9 |
| 7 | 20 | Тереза Йохёуг (NOR) |
1:32:01,3 | +1:27,6 |
| 8 | 4 | Кристин Стёрмер Стейра (NOR) |
1:32:04,4 | +1:30,7 |
| 9 | 23 | Анна Ульссон (SWE) |
1:33:00,3 | +2:26,6 |
| 10 | 22 |  Карин Лоран Филиппо (FRA) |
1:33:11,4 | +2:37,7 |
| 11 | 6 |  Марианна Лонга (ITA) |
1:33:19,9 | +2:46,2 |
| 12 | 17 | Рийкка Сарасоя (FIN) |
1:33:33,2 | +2:59,5 |
| 13 | 8 | Вирпи Куйтунен (FIN) |
1:33:36,7 | +3:03,0 |
| 14 | 36 | Орор Кюне (FRA) |
1:33:58,3 | +3:24,6 |
| 15 | 25 |  Сара Реннер (CAN) |
1:34:04,2 | +3:30,5 |
| 16 | 27 | Антонелла Конфортола Виатт (ITA) |
1:34:07,7 | +3:34,0 |
| 17 | 26 | Штефани Бёлер (GER) |
1:34:08,7 | +3:35,0 |
| 18 | 36 |  Оксана Яцкая (KAZ) |
1:34:11,0 | +3:37,3 |
| 19 | 16 | Катрин Целлер (GER) |
1:34:18,1 | +3:44,4 |
| 20 | 15 | Марта Кристофферсен (NOR) |
1:34:31,1 | +3:57,8 |
| 21 | 38 |  Татьяна Завалий (UKR) |
1:34:32,3 | +3:58,6 |
| 22 | 9 |  Ольга Завьялова (RUS) |
1:34:46,3 | +4:12,6 |
| 23 | 33 |  Киккан Рэндалл (USA) |
1:34:59,0 | +4:25,3 |
| 24 | 41 | Сильвия Яськовец (POL) |
1:34:59,1 | +4:25,4 |
| 25 | 30 | Криста Ляхтеэнмяки (FIN) |
1:35:08,4 | +4:34,7 |
| 26 | 42 | Екатерина Григоренко (UKR) |
1:35:11,4 | +4:37,7 |
| 27 | 11 |  Кристина Шмигун-Вяхи (EST) |
1:35:27,2 | +4:53,5 |
| 28 | 54 | Паулина Мацюшек (POL) |
1:36:31,7 | +5:58,0 |
| 29 | 12 | Ольга Рочева (RUS) |
1:37:15,5 | +6:41,8 |
| 30 | 55 | Мадока Нацуми (JPN) |
1:37:35,4 | +7:01,7 |
| 31 | 32 |  Ли Хунсюэ (CHN) |
1:37:50,4 | +7:16,7 |
| 32 | 28 |  Катержина Смутная (AUT) |
1:37:51,3 | +7:17,6 |
| 33 | 19 | Елена Коломина (KAZ) |
1:37:53,0 | +7:19,3 |
| 34 | 48 | Марина Матросова (KAZ) |
1:38:00,6 | +7:26,9 |
| 35 | 46 | Холли Брукс (USA) |
1:38:14,5 | +7:40,8 |
| 36 | 34 |  Лаура Орге (ESP) |
1:38:18,3 | +7:44,6 |
| 37 | 14 | Ольга Щучкина (RUS) |
1:38:30,3 | +7:56,6 |
| 38 | 29 |  Елена Санникова (BLR) |
1:38:31,3 | +7:57,6 |
| 39 | 47 |  Эва Нывльтова (CZE) |
1:38:40,1 | +8:06,4 |
| 40 | 31 | Ива Янечкова (CZE) |
1:40:13,6 | +9:39,9 |
| 41 | 32 | Татьяна Маннима (EST) |
1:40:51,3 | +10:17,6 |
| 42 | 13 | Светлана Малахова-Шишкина (KAZ) |
1:41:01,6 | +10:27,9 |
| 43 | 51 | Лада Нестеренко (UKR) |
1:41:40,1 | +11:06,4 |
| 44 | 45 | Анастасия Дуборезова (BLR) |
1:42:28,1 | +11:54,4 |
| 45 | 49 | Мэдлин Уильямс (CAN) |
1:42:33,7 | +12:00,0 |
| 46 | 50 |  Моника Дьёрдь (ROU) |
1:44:03,5 | +13:29,8 |
| 47 | 53 | Эва Скальникова (CZE) |
1:44:47,8 | +14:04,1 |
| — | 7 | Валентина Шевченко (UKR) |
DNF | — |
| — | 44 | Ида Ингемарсдоттер (SWE) |
DNF | — |
| — | 39 | Сесиль Сторти (FRA) |
DNF | — |
| — | 52 |  Лорен Роша (SUI) |
DNF | — |
| — | 40 | Морган Арритола (USA) |
DNF | — |
| — | 18 | Сабина Вальбуса (ITA) |
DNS | — |
| — | 21 | Камила Райдлова (CZE) |
DNS | — |
| — | 47 | Корнелия Марек (POL) |
DSQ | — |
Напишите отзыв о статье "Лыжные гонки на зимних Олимпийских играх 2010 — масс-старт на 30 км классическим стилем (женщины)"
Ссылки
- [www.sports-reference.com/olympics/winter/2010/CCS/womens-30-kilometres.html Результаты] (англ.)
- [youtube.com/watch?v=wNj7nGhl53M Обзор гонки] на YouTube
- [olympiada.sport-express.ru/2010/reviews/4228 Три десятых в пользу Ковальчик] — «Спорт-Экспресс», 28 февраля 2010
Отрывок, характеризующий Лыжные гонки на зимних Олимпийских играх 2010 — масс-старт на 30 км классическим стилем (женщины)
– Ну, ну… – говорил он.– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
