Лыков, Геннадий Дмитриевич

Геннадий Дмитриевич Лыков
Род деятельности:	инженер
Дата рождения:	2 апреля 1932(1932-04-02)
Место рождения:	Абакан, Хакасский округ, Сибирский край, РСФСР, СССР (ныне — Хакасия, Россия)
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Дата смерти:	7 июля 2001(2001-07-07) (69 лет)
Место смерти:	Новосибирск, Российская Федерация
Награды и премии:

Геннадий Дмитриевич Лыков (2 апреля 1932 года, г. Абакан, — 7 июля 2001 года, г. Новосибирск) — советский инженер, начальник Управления строительством № 605 (УС-605) Министерства среднего машиностроения СССР, участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Герой Социалистического Труда (1986). Почётный член Российской Академии архитектурных и строительных наук. Депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 11 созыва (1984—89) от Новосибирской области.

Биография

В 1948 году окончил среднюю школу. В 1952 году окончил строительный техникум, а в 1957 году — Новосибирский инженерно-строительный институт.

С 1958 года работал в строительной организации «Сибакадемстрой» (г. Новосибирск), занимавшейся строительством объектов атомной промышленности. Последовательно прошёл все должностные ступени: мастер, главный инженер участка, начальник участка, в 1973 году назначен главным инженером, а в 1974 году — начальником «Сибакадемстроя».

В течение 27 лет он успешно руководил коллективом этой крупнейшей строительной организации Сибири. Под его руководством «Сибакадемстроем» построены десятки уникальных зданий: комплексы Новосибирского Академгородка, Сибирского отделения Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина (пос.Краснообск под Новосибирском), Научно-производственного объединения «Вектор» и посёлка Кольцово (Новосибирский район), курорта «Белокуриха» (Алтайский край), комплекс Новосибирского завода химконцентратов, оригинальные здания театра кукол и кинотеатра имени Маяковского в Новосибирске, заводские корпуса и тысячи квартир для новосибирцев.

В 1986 году, после аварии на Чернобыльской АЭС, Г. Д. Лыков был назначен начальником Управления строительством № 605 (УС-605), созданного для возведения саркофага над разрушенным четвёртым блоком АЭС. В УС-605 были отобраны лучшие кадры по строительным и монтажным работам, в основном из «Сибакадемстроя».

Работы по захоронению 4-го энергоблока были начаты в конце июня с бетонирования площадок. Из 360 тыс. кубометров бетона в июне было уложено 4,6 тыс. кубометров, в июле — 66 тыс. кубометров. Новосибирцам, работникам «Сибакадемстроя», пришлось работать в наиболее напряженный период времени с 20 июля по 1 октября. В этот период было завершено устройство основных бетонных конструкций. Темпы суточной укладки бетона в августе составляли 5,2 тыс. кубометров, а в отдельные дни — 5,6 тыс. кубометров. Для сравнения все подразделения «Сибакадемстроя» в летние месяцы больше 700 кубометров бетона в сутки не принимают. Уже к 15 сентября из 360 тыс. кубометров бетона было уложено 298 тыс. кубометров. В сентябре была проведена подготовительная работа по монтажу металлоконструкций. С 10 сентября по 1 октября была запроектирована, изготовлена и смонтирована приточная и вытяжная вентиляция — более 3000 м.

Высокая интенсивность работ требовала чёткой организации строительства и работы с полной отдачей сил, как от руководителей, так и от рабочих. Условия работы были необычными. Напряженный непрерывный круглосуточный режим работы изо дня в день без выходных дней, до полного завершения работ. Наличие высокого фона радиации на рабочих местах требовало строгого соблюдения режима работ. Ответственное государственное задание было выполнено в срок. Родина высоко оценила труд работников 605-го управления строительства и наградила правительственными наградами.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 декабря 1986 года за мужество, самоотверженные действия и трудовой героизм, проявленные при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС и устранении её последствий Лыкову Геннадию Дмитриевичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

В 1989—1990 годах также принимал активнейшее участие в ликвидации последствий катасрофического землетрясения в Армении, восстанавливая объекты жизнеобеспечения и жилые дома в Кировокане (ныне Ванадзор).

Жил в городе Новосибирске. Скончался после продолжительной болезни. Похоронен на Заельцовском кладбище города Новосибирска.

Память

В Новосибирске на доме, где жил Г. Д. Лыков, установлена мемориальная доска. Начиная с 2001 года на стрелково-спортивном стенде «Сибакадемстрой» ежегодно проводятся Всероссийские соревнования по стендовой стрельбе «Мемориал Г. Д. Лыкова», участниками которого становятся сильнейшие спортсмены страны. Имя Героя Социалистического Труда Лыкова Геннадия Дмитриевича присвоено Черепановскому детскому дому-школе № 5. С 2010г стрелковый-спортивный стенд «Сибакадемстрой» перестал существовать. Теперь там строится жилой комплекс «Серебряное озеро».

Награды и звания

• Герой Социалистического Труда (24.12.1986)
• Орден «За заслуги перед Отечеством» 4 степени (16.03.1999)
• два ордена Ленина (26.04.1971, 24.12.1986)
• Орден Октябрьской Революции
• Орден Трудового Красного Знамени
• Заслуженный строитель Российской Федерации (1992)
• Премия Совета Министров СССР (1977)
• Государственная премия СССР (1985)
• медали

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10944 Лыков, Геннадий Дмитриевич]. Сайт «Герои Страны».
• [www.sibmemorial.ru/node/803 Биография на сайте «Сибирский мемориал»]

Отрывок, характеризующий Лыков, Геннадий Дмитриевич

Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.