Львова, Елена Сергеевна

Елена Сергеевна Львова
фр. Hélène S. Lvoff
1943 год, Брюссель
Дата рождения:	12 (24) ноября 1891(1891-11-24)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	1 июня 1971(1971-06-01) (79 лет)
Место смерти:	Монфор-л'Амори
Жанр:	иконопись

Княжна Еле́на Серге́евна Льво́ва (12(24) ноября 1891, Москва—1 июня 1971,Монфор-л’Амори) — художник-иконописец из рода князей Львовых.

Биография

Княжна Елена Сергеевна была старшим ребёнком в многочисленной семье князя Сергея Евгеньевича Львова и Зинаиды Петровны, урождённой Игнатьевой. Семья Львовых хотя и «принадлежала к высшей аристократии», но с «падением крепостного уклада жизни попала в категорию разорившихся помещиков, не имеющих достатков, которые позволяли бы жить жизнью старого своего круга.» В юности Сергей Евгеньевич был вынужден принять на себя все дела, чтобы спасти семью от окончательного разорения. Зинаида Петровна, оставшаяся в детстве сиротой, после окончания педагогических курсов приехала работать учительницей в школу рядом с Поповкой, семейным имением Львовых, где и встретилась с будущим мужем. Со временем материальное положение семьи улучшилось. До 1917 года Львовы проживали в Пожве Пермской губернии.

После революции Елена Сергеевна вместе с сестрой Елизаветой и дядей Владимиром Евгеньевичем покинули Россию, уехав из Ялты в 1918 году на пароходе «Рио-Негро». Они обосновались во Франции. Елена, оставшаяся незамужней, и Елизавета (1894—1969), в 1935 году потерявшая мужа С. К. Терещенко, проживали вместе под Парижем в доме дяди Г. Е. Львова. Судьба её четырёх братьев, оставшихся на родине, была трагична: все они были расстреляны в 1937—1942 годах.

С 1922 года начала заниматься иконописью. С 1927 года член общества «Икона», позднее вице-председатель общества. Еленой Сергеевной были написаны:

• 1930-е годы — иконы для церкви Александра Невского в г. Льеж (совместно с В. В. Сергеевым);
• 1930-е годы — иконостас церкви Знаменья Пресвятой Богородицы (совместно с Д. С. Стеллецким; ныне в церкви на бульваре Эксельманс);
• 1930-е годы — 4 иконы и распятие в память Царственных мучеников для церкви Воскресения Христова в Медоне (Франция);
• 1943-53 годы — лики святых в иконостасе Свято-Сергиевского подворья в Париже;
• 1950-е годы — иконостас храма в замке Монбельяр (Франция);
• 1955-57 годы — деисус из 7 икон для Ильинской церкви на православном кладбище в Хельсинки (совместно с Г. В. Морозовым).

Львовой были также написаны образы Смоленской Богоматери и Спаса Вседержителя для православного храма в Льеже и икона для храма-памятника кораблям русской эскадры в Бизерте. Елена Сергеевна принимала активное участие в создании икон для иконостаса храма-памятника в Брюсселе.

В 1930 году Елена Сергеевна написала статью «Почему надо держаться древнего иконописания», в которой обобщила свои знания по древнерусской церковной живописи.

В 1996 три иконы Львовой были представлены на юбилейной выставке, посвящённой 70-летию Общества «Икона», проходившей в Соборе Святого Александра Невского в Париже.

Елена Сергеевна Львова похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа вместе с сестрой и Г. Е. Львовым.

Ссылки

• [www.dommuseum.ru/index.php?m=dist&pid=8962 Российское Зарубежье во Франции (1919 - 2000) Биографический словарь в трёх томах под общей редакцией Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской]. Проверено 19 октября 2013.
• [www.artrz.ru/articles/1804785060/index.html княжна Елена Сергеевна Львова]. Проверено 19 октября 2013.

Отрывок, характеризующий Львова, Елена Сергеевна

Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…