Львов, Георгий Евгеньевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Георгий Евгеньевич Львов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр-председатель
Временного правительства
2 (15) марта — 7 (20) июля 1917 года
Предшественник: Николай Голицын как председатель Совета Министров Российской империи
Преемник: Александр Керенский
 
Рождение: 21 октября (2 ноября) 1861(1861-11-02)
Дрезден, Королевство Саксония
Смерть: 7 марта 1925(1925-03-07) (63 года)
Париж, Франция
Отец: Евгений Владимирович Львов
Мать: Варвара Алексеевна Львова
(ур. Мосолова)
Супруга: Юлия Алексеевна Бобринская

Князь Гео́ргий Евге́ньевич Львов (21 октября [2 ноября1861, Дрезден — 7 марта 1925, Париж) — русский общественный и политический деятель; после Февральской революции был назначен временным комитетом Госдумы председателем Временного правительства (фактически главой государства).





Биография

Представитель княжеского рода Львовых (Рюриковичи). Отец — князь Евгений Владимирович Львов (1817—1896), алексинский уездный предводитель дворянства, мать — Варвара Алексеевна Мосолова (1828—1904). Семья, по дворянским меркам, не была богатой; в Тульской губернии владели имением Поповка. Старший брат Алексей с 1896 возглавлял Московское училище живописи. Другой брат, Владимир, руководил с 1901 Московским главным архивом МИДа.

Георгий Евгеньевич Львов окончил частную Поливановскую гимназию в Москве (1881) и юридический факультет Московского университета (1885). Тульский помещик, работая в судебных и земских органах Тульской губернии, он очень скоро завоевал широкую известность как земский деятель; председатель Тульской губернской земской управы (1903—1906), участник земских съездов. Земляк князя Лев Толстой, знавший всю семью Львовых, одобрял его деятельность.

В 1901 году князь Львов в Богородицкой усадьбе женился на младшей дочери владельца поместья, графа А. П. Бобринского, Юлии. Род Бобринских происходит от внебрачного сына Екатерины II. Избранница князя была слабого здоровья и умерла через два года, детей у них не было.

Участник земского оппозиционного кружка «Беседа» и либерального движения «Союз освобождения»[1].

Львов был избран в Первую Государственную думу. В думе Львов возглавил врачебно-продовольственный комитет с широкими благотворительными целями: на деньги правительства и российских и зарубежных финансовых организаций создавались пекарни, столовые, санитарные пункты для голодающих, погорельцев и малоимущих. Занимался оказанием помощи переселенцам в Сибирь и на Дальний Восток России. Для изучения переселенческого дела Львов в 1909 году посетил Соединенные Штаты и Канаду.

С 1911 года — член Московского комитета партии «прогрессистов» (ранее, с 1905 года, состоял в партии кадетов). В 1913 году, после отставки Н. И. Гучкова, Г. Е. Львов был избран Московской городской думой кандидатом на должность московского городского головы, но не был утверждён в должности министром внутренних дел Н. А. Маклаковым. Это событие стало началом длительного конфликта между московским городским самоуправлением и правительством. После Г. Е. Львова Московская дума в 1913 году ещё дважды избирала кандидатов (С. А. Чаплыгина и Л. Л. Катуара), которые не были затем утверждены правительством.

В Москве в 1914 году создан «Всероссийский земский союз помощи больным и раненым военным» — его возглавил Львов. За короткий срок эта организация помощи армии, с годовым бюджетом в 600 млн руб., стала основной организацией, занимавшейся оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставками одежды и обуви для армии (в её ведении находилось 75 поездов и 3 тыс. лазаретов, в которых получили лечение свыше 2,5 млн больных и раненых солдат и офицеров).

Через год этот союз объединился со Всероссийским союзом городов в единую организацию — ЗЕМГОР. C 1915 по 1917 возглавлял объединённый комитет Земского союза и Союза городов. Львов борется и с коррумпированностью, и с политизацией ЗЕМГОРа. На съезде земских деятелей в сентябре 1915 года он заявил: «Столь желанное всей стране мощное сочетание правительственной деятельности с общественностью не состоялось».

С 1916 года имя Львова стало фигурировать во многих списках членов «ответственного министерства» или «министерства доверия», которое должно было заменить существующее «правительство бюрократов».

2 (15) марта 1917 года временным комитетом Государственной Думы Львов был назначен министром-председателем и министром внутренних дел первого Временного правительства[2][3], возглавлял также первое коалиционное правительство. Стоит отметить что, вместе с отречением от престола император Николай II подписал указ о назначении Львова Председателем Совета Министров (2(15) марта 1917), но указ был оставлен без внимания[3].

Провал июньского наступления и организованное большевиками июльское восстание привели к правительственному кризису. 7 (20) июля 1917 года Львов ушёл в отставку с постов главы кабинета и министра внутренних дел. Временное правительство возглавил военный и морской министр Керенский[4].

Жизнь после Октябрьской революции

После Октябрьской революции поселился в Тюмени, зимой 1918 года был арестован, переведён в Екатеринбург. Через 3 месяца Львова, и ещё двоих арестантов (Лопухина и князя Голицына) выпустили до суда под подписку о невыезде, и Львов тут же покинул Екатеринбург, пробрался в Омск, занятый восставшим Чехословацким корпусом. Образованное в Омске Временное Сибирское правительство во главе с П. Вологодским поручило Львову выехать в США (так как считалось, что именно эта держава способна оказать самую быструю и действенную помощь антибольшевистским силам) для встречи с президентом В. Вильсоном и другими государственными деятелями для осведомления их о целях антисоветских сил и получения помощи от бывших союзников России в Первой мировой войне. В октябре 1918 года приехал в США. Но Львов опоздал — в ноябре того же года Первая мировая война закончилась, началась подготовка к мирной конференции в Париже, куда и переместился центр мировой политики. Не добившись никаких практических результатов в США, Львов вернулся во Францию, где в 1918—1920 годах стоял во главе Русского политического совещания в Париже[5]. Стоял у истоков системы бирж труда для помощи русским эмигрантам, передал в их распоряжение средства Земгора, хранившиеся в Национальном банке США. Позднее от политической деятельности отошёл, жил в Париже, бедствовал. Зарабатывал ремесленным трудом, писал мемуары.

Память

  • В 2000 году с целью возрождения и творческого развития исторического наследия, формирования местных традиций историко-культурного характера и воспитания у населения чувства патриотизма и любви к малой родине администрацией города Алексин был начат «Львовский проект». За 10 лет были опубликованы исследования, посвящённые жизни и общественной деятельности Г. Е. Львова, сняты фильмы, открыты памятники, организуются ежегодные «Львовские дни в Алексине»[6].
  • В ноябре 2004 года на базе Алексинского художественно-краеведческого музея создана постоянно действующая экспозиция «История местного самоуправления в России» с мемориальным разделом, посвящённым семье и жизни князя Г. Е. Львова. С 2011 года Алексинская районная библиотека носит его имя[6].
  • В 2011 году был выпущен почтовый конверт России, посвященный Львову.
  • Алексинская муниципальная телекомпания в 2002 году сняла документальную ленту «Жил-был князь…»

Напишите отзыв о статье "Львов, Георгий Евгеньевич"

Примечания

  1. Соловьёв К. А. Кружок «Беседа». В поисках новой политической реальности 1899—1905. — М.: РОССПЭН — 2009 — С.245
  2. s:Декларация Временного правительства о его составе и задачах
  3. 1 2 [www.praviteli.org/records/rus_1917/vp2/lvov.php Биография: Львов Георгий Евгеньевич, князь — Praviteli.org]
  4. [www.rusarchives.ru/statehood/07-23-ukaz-kerensky.shtml Февральская революция и падение самодержавия. Временное правительство | Виртуальная выставка к 1150-летию зарождения российской государственности]
  5. Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1919 г. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). — 1-е. — Москва: Посев, 2009. — 636 с. — 250 экз. — ISBN 978-5-85824-184-3.
  6. 1 2 [www.aleksingrad.ru/project/in-action/ Львовский проект в действии]. Портал администрации города Алексин. Проверено 21 марта 2012. [www.webcitation.org/68bgQQWMZ Архивировано из первоисточника 22 июня 2012].

Мемуары

  • Воспоминания. М.: Русский путь, 1997; второе издание, 2002.

Литература

  • Князь Георгий Львов. Возвращение имени. Калуга: Фридгельм, 2006.
  • Петрушин А. [a-pesni.org/grvojna/kr/a-lvov.php Тюмень в судьбе князя Львова] // Тюменский курьер : газета. — Тюмень, 4-5 мая 2011. — № 75-76.
  • Полнер Т. И. Жизненный путь князя Георгия Евгеньевича Львова. Личность. Взгляды. Условия деятельности. М.: Русский путь, 2001.

Ссылки

  • [www.krugosvet.ru/enc/istoriya/LVOV_GEORGI_EVGENEVICH.html Статья в энциклопедии «Кругосвет»]
  • Иоффе Г. З. [www.nkj.ru/archive/articles/5266/ Русский либерал. Премьер-министр Временного правительства — князь Львов.] // «Наука и жизнь», 2006, № 4.

Отрывок, характеризующий Львов, Георгий Евгеньевич

– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.