Львы Дворцовой пристани

Скульптуры львов
Львы Дворцовой пристани
Ближний к Дворцовому мосту лев
Страна	Россия
Адмиралтейская набережная	Дворцовая пристань
Координаты	59°56′23″ с. ш. 30°18′32″ в. д.59.93972° с. ш. 30.30889° в. д. / 59.93972; 30.30889
Автор проекта	К. И. Росси
Строитель	И. Пранг по модели скульптора И. П. Прокофьева
Первое упоминание	1717
Дата постройки	1832 год
Основные даты: Реставрация львов — 1950-е, 2001 2006-2007
Статус	Памятник архитектуры

Статуи львов были установлены на Дворцовой пристани как украшение в 1832 году.

Сейчас пристань со львами находится на Адмиралтейской набережной у восточного павильона Адмиралтейства (рядом с Дворцовым мостом). По мнению краеведов и блогеров, эти львы являются самыми знаменитыми львами Санкт-Петербурга.

После последней перестройки пристань со львами, находясь рядом с Дворцовым мостом, составляет единый архитектурный ансамбль с его южным спуском. Фигуры львов выполнены методом чеканки из листовой меди, они изготовлены в 1832 году на Александровском чугунолитейном заводе в Петербурге. Их изготовил мастер И. Пранг по модели скульптора И. П. Прокофьева. На том же заводе по рисунку архитектора Л. Шарлеманя для львов отлиты чугунные пьедесталы с волютами.

Описание

Дворцовая пристань представляет из себя широкий гранитный лестничный спуск к Большой Неве. Наверху лестницы, возвышаясь над уровнем берега находятся гранитные пьедесталы львов. Монотонность вертикального параллелепипеда пьедестала разделена неширокими выступами. Сам лестничный спуск с боков ограничен парапетом набережных, который плавно переходит в пьедестал.

Лев в символике

Льва называют «Царём зверей». Традиционный символ мощи, воплощающий силу солнца и огня.

Лев в мифологии

В египетской мифологии — символ божественной власти и царского достоинства, у ассирийцев и греков львы считались спутниками богинь, в раннехристианском искусстве лев поочередно символизировал святого Марка, святого Иеронима и даже самого Христа — как «льва от колена Иудина».

Подробнее Образ льва в культуре

Львы стоят на чугунных постаментах, повернув друг к другу тяжёлые лобастые головы. Грозные морды животных своеобразны и выразительны — львы изображены с полураскрытой оскаленной пастью и страшными клыками. На силу и ловкость хищника указывают широкая грудь, могучие лапы и стройное мускулистое тело с подтянутым животом. Львы опираются на шар передней лапой с выпущенными изогнутыми когтями.

История

Идея установки львов на Дворцовой пристани появилась в первом проекте Луиджи Руска (1717) и прошла красной нитью через все варианты оформления. Осенью 1828 года была предпринята попытка прояснить вопрос о декоративных статуях львов для пристани. Во всех исторических документах указывается, что рассматривалась установка точной копии флорентийских львов.

Модели львов

Сохранилась трёхсторонняя переписка между Карлом Росси, директором Санкт-Петербургского Александровского чугунолитейного завода М. Е. Кларком и министром императорского двора П. М. Волконским.

Сначала Росси запросил Кларка о возможности изготовления таких статуй, а затем, видимо получив ответ, 20 октября пишет П. М. Волконскому:

Донесение министру императорского двора:

(на заводе хороших мастеров нет, а) …от искусства приготовления таковых моделей зависить будет совершенство фигур… гораздо бы лучше заказать сделать оные модели известным художникам

— 20 октября 1828 года

В ответ министр предложил скульптору осмотреть и измерить мраморных львов Трискорни, которые находятся у подъезда дома военного министерства, с целью

…постановления на пьедесталах у спусков к Неве

Архитектор выполнил указания министра: осмотрел и даже зарисовал мраморных львов, но по результатам работы высказал своё категорически отрицательное отношение к навязываемому ему варианту:

Высказывание Карла Росси:

…львы сии по малости их для сего назначения будут казать безобразие

После этого в оформлении Дворцовой пристани наступил довольно длительный перерыв, причины которого историкам остались неизвестными.

Создание скульптур

С 1828 по 1832 год в работах над пристанью был перерыв, и когда в 1832 году император снова вернулся к украшению пристани, первоначально львы были исключены из украшений пристани, но в конце мая решено было вернуться к варианту со львами.

П. М. Волконский пишет на Александровский завод М. Е. Кларку:

…государь хочет знать, сколько будет стоить отливка двух львов по имеющейся в заводе модели…

31 мая 1832 года Кларк ответил, что стоимость изготовления фигур львов по присланным на завод рисункам Росси и указанным им размерам слишком дорога, так как нужно сделать новые гипсовые модели. Существуют готовые модели этих львов, но они ненамного меньше размером. Отливка с этих моделей будет стоить 2500 рублей за каждого льва. Кларк нашёл способ изготовить статуи по новым технологиям, что будет быстрее и значительно дешевле — дутьём или чеканкой из листовой меди. Мало того, что стоимость будет 1 800 рублей за льва, но и статуи будут гораздо легче, а следовательно, их перевозка и установка также обойдутся дешевле. Эти доводы Кларка сдвинули дело с мёртвой точки: медные львы для Дворцовой пристани были созданы. Их изготовил мастер И. Пранг по модели скульптора И. П. Прокофьева. Чугунные пьедесталы с волютами отлиты для львов на том же заводе по рисунку архитектора Л. Шарлеманя.

П. М. Волконский сообщает на Александровский завод:

Государь повелел сделать двух львов чеканкой и четыре постамента из чугуна для львов и ваз

— 5 июня 1832 года

Львы установлены на Дворцовой пристани как украшение в сентябре 1832 году.

Сохранность и реставрация

Первые сведения о снятии львов с постаментов относятся к 1913-1914 годам и связаны со строительством Дворцового моста. Историки логично предполагают, что снятые львы были отреставрированы.

Известно, что во время войны фигуры львов не были закрыты, они «несли вахту» на Дворцовой пристани. Во время артиллерийских обстрелов и бомбёжек Ленинграда медные львы получили «тяжёлые ранения». Несмотря на повреждения львы относительно сносно пережили блокаду и остались на своих местах.

Сохранность львов позволила им продолжить украшать Дворцовую пристань в то время, как самые пострадавшие памятники отправились на реставрацию.

Скульптуры были отправлены в реставрационные мастерские в начале 1950-х годов: сперва один, а за ним и другой были отправлены на восстановление и вскоре снова украсили Дворцовую пристань. Первая в XXI веке реставрация скульптур была проведена в 2001 году при поддержке организации «Воля Петербурга». Тогда же был подписан договор о попечении: «Воля Петербурга» взяла на себя обязательства по охране памятника, а также обязалась помогать в соблюдении чистоты.

Внеплановая реставрация

В июне 2006 года были обнаружены повреждения скульптур львов. Специалисты предполагали, что туристы взбирались на ближнюю к Дворцовому мосту скульптуру сторожевого льва и проломили ему спину. Полая скульптура, изготовленная из тонкого листа меди, не выдержала человеческого веса и проломилась в области спины. Трещины стали видны невооруженным взглядом. Специалисты предложили установить внутри скульптуры прочный каркас.

Медного льва отправили на срочный ремонт в реставрационные мастерские. Необходимые для этого средства были предоставлены Российской партей жизни, проект курировал председатель Совета Федерации, лидер партии Сергей Миронов.

Вывоз льва на реставрацию был оформлен как театральное действо. «Врачи»-реставраторы в белых халатах осмотрели больного льва, они перебинтовали его и краном погрузили на «КАМАЗ», задрапированный под машину «Скорой помощи». На опустевшем постаменте льва заменили люди, одетые львами. Реставрация продолжалась около 3 месяцев и обошлась в сумму около 300 тысяч рублей.

На период реставрации место скульптуры вначале заняла пластиковая копия — «солнечный» лев Бонифаций, расписанный участниками «Юношеской восьмерки». Впоследствии этот лев был продан на аукционе за 1,5 млн. рублей, деньги были перечислены на счета Научно-практического центра по оказанию помощи ВИЧ-инфицированным детям и беременным женщинам.

Позже на постаменте находилась фигура льва, собранная из воздушных шариков.

В 2007 году в рамках той же инициативы была отремонтирована вторая скульптура. Восстановление обошлось в 262 тыс. рублей и было закончено к сентябрю 2007 года. На постамент была водружена плоская копия льва.

Реставрационные работы

По заключению реставраторов, постамент скульптуры очень прочный — он выполнен из чугуна и уверенно противостоит механическим воздействиям. Сами львы медные, полые — изготовлены из листовой меди путём выколотки. Скульптуры, попавшие в реставрационные мастерские, были продавлены. Скорее всего, деформация львов произошла оттого, что горожане на них залезали, как на коней. По этой причине одного из «пациентов» пришлось вытягивать.

Технология реставрации покрытия включает в себя расчистку, грунтовку и непосредственно реставрацию. Особенностью реставрационных работ в Санкт-Петербурге является то, что очень важно качественно обработать скульптуры, так как лакокрасочное покрытие в нашей среде держится не более трёх-четырёх лет. в процессе проведения работ были выявлены следы предыдущих реставрационных работ — на скульптурах обнаружилось много слоев краски. Кроме того, после расчистки на фигурах львов оказалось много дырок и вмятин.

Кроме комплекса восстановительных работ, было выполнено укрепление конструкции внутренним трубчатым каркасом. В оболочках полых скульптур были прорезаны отверстия и установлены латунные трубки.

Реставраторы убеждены в прочности созданной конструкции:

Теперь скульптуры будет сложно сломать, конечно, если не лупить по ним 10-ти килограммовой кувалдой!

— Владимир Сибилев, директор ЗАО РПНЦ «Специалист»

Команда реставраторов состояла из четырёх человек, столько же участвовало в демонтаже. Срок проведения работ составил около месяца.

Реверс Аверс

Монета: «Лев на набережной у Адмиралтейства» Историческая серия:300-летие основания Санкт-Петербурга Дата выпуска: 31 января 2003 года

Львы в искусстве

Само месторасположение львов, на парадной Дворцовой пристани, окружённой зданиями Адмиралтейства и Зимнего дворца, обращённой к Неве, обусловила внимание к ней со стороны деятелей искусства.

В XIX веке пристань и львов изображали на своих полотнах такие мастера изобразительного искусства как Василий Садовников («Дворцовая пристань», 1840 год) и А. К. Беггов («Вид на Неву от Зимнего дворца», 1881 год).

В 1901 году художница А. П. Остроумова-Лебедева создала иллюстрации к поэме А. С. Пушкина Медный всадник. На одной из них (Лев и крепость), был изображён лев с дворцовой пристани. При этом были допущены две фактологические ошибки:

• Она изобразила львов и Петропавловский собор в несуществующем ракурсе;
• В поэме написано о львах у дома Лобанова-Ростовского.

Кроме того, статуи изображены на монетах, выпущенных в 2003 году в серии, посвящённой 300-летию основания Санкт-Петербурга. Художник: А. В. Бакланов, скульптор: А. Д. Щаблыкин.

Отрывок, характеризующий Львы Дворцовой пристани

Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.