Льямасарес, Хулио
| Хулио Алонсо Льямасарес | |
| Julio Llamazares | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
писатель, сценарист |
| Годы творчества: |
1985 — наше время |
| Язык произведений: | |
| Премии: |
Премия Международной недели кинокритики на Каннском кинофестивале (1999) |
Ху́лио Алóнсо Льямасáрес (28 марта 1955 Вегамьян (ныне затоплен водохранилищем, провинция Леон) — испанский писатель.
Содержание
Биография
Окончил юридический факультет, но сразу же стал работать теле- и радиожурналистом. Его первый роман, «Луна волков» (исп. Luna de lobos) вышел в 1985 году, за ним «Желтый дождь» (исп. La lluvia amarilla). Обе были финалистами Национальной литературной премии Испании в категории «Проза».
Работает в нескольких жанрах: поэзия, художественная проза, путевые заметки, эссе, журналистика. Критики отмечают точность языка Льямасареса, а сам он говорит[1], что его видение текста — поэтическое. Среди важных для писателя тем — отрыв человека от природы, тоска по мифическому Золотому веку.
Неожиданно для себя писатель попадает в мир кино. Хосе Мартин Сармьенто предложил ему принять участие в фильме, где пять леонских писателей рассказывали истории. После этого фильма, «Посиделки» (исп. El Filandón), где Льямасарес выступил в качестве сценариста и актера — играет самого себя), он написал сценарии к четырем картинам: «Волчья луна» (по своему одноименному роману), «Источник лет» (по роману Луиса Матео Диеса), «Вершина мира» и «Цветы иного мира». Его размышления о кино отражены в романе «Сцены из немого кино» и во вступлениях к позднее опубликованным сценариям фильмов «Вершина мира» и «Цветы иного мира»
Провел в Москве семинар[2] именно в качестве сценариста, адаптирующего романы для кино (совместно с режиссёром Фелипе Вегой).
Сценарии
- Цветы из другого мира (1999) исп. Flores de otro mundo
- Вершина мира (1995) исп. El Techo del mundo
- исп. La fuente de la edad (1991)
- Волчья луна (1987) исп. Luna de lobos
- исп. El filandón (1985)
Среди прочих получил премию Международной недели кинокритики на Каннском фестивале в 1999 году. Последний роман вышел в 2013 году — «Слезы Святого Лоренцо» (исп. Las lágrimas de San Lorenzo)
Напишите отзыв о статье "Льямасарес, Хулио"
Ссылки
- [www.kinopoisk.ru/name/440089/ Страница Хулио Льямасареса на Кинопоиске]
Примечания
Отрывок, характеризующий Льямасарес, Хулио
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
