Лэйн, Дэвид

Дэвид Лэйн
David Lane
Дэвид Лэйн 10 февраля 2007 года
Место рождения:	Уоден, штат Айова, США
Место смерти:	Терре-Хот, штат Индиана, США
Супруга:	Мэри Лу Катя Маддокс (1994–2007)

Дэ́вид И́ден Лэйн (англ. David Eden Lane; 2 ноября 1938 — 28 мая 2007) — американский приверженец идей белого национализма. Член организации «The Order». Умер, находясь в тюремном заключении в федеральном исправительном комплексе города Терре-Хот, штат Индиана. Является автором популярного среди неонацистов лозунга «14/88» и манифеста «88 заповедей» — руководства по обеспечению установления, сохранения и защиты белого общества.

Биография

Ранние годы

Дэвид Лэйн родился в 1938 году и был четвёртым по счету ребёнком, у него был старший брат и две сестры. Пьяница отец бросил семью, когда Дэвиду было 4 года, и матери приходилось работать певицей в баре. На следующий год его старший брат был арестован после того, как он рылся в поисках еды в мусорном баке соседа. Из-за этого все дети семьи Лэйнов оказались в детском доме. Позднее Дэвида и его старшего брата усыновила семья лютеранского священника, «которого практически никто не мог выносить, отчего он не задерживался надолго ни в одной церкви». Лэйн описывал своего приёмного отца как «фундаменталиста, приверженца старых понятий». С новой семьёй Дэвид часто переезжал, нигде не останавливаясь надолго, вся его жизнь тогда была наполнена бесчисленными часами церковных служб, заутрен, вечерен, проповедей и изучения Библии. Однако ничего кроме презрения христианская религия у мальчика не вызывала. В то же время имена древних языческих скандинавских богов, Одина и Тора, вызывали у Дэвида особый интерес.

Его родители были твёрдо убеждены, что девушка Лэйна могла бы быть только лютеранкой. И в течение многих лет они думали, что первая его любовь была Розали (англ. Rosalie), девочка, живущая неподалеку. Но в первом классе он увидел Мэри (англ. Mary): «крошечный католический ангел с золотыми волосами, голубыми глазами и неописуемым очарованием». Он был полностью очарован и уже спустя много лет вспоминал, что с того времени целью его жизни стало сделать так, «чтобы красота белых арийских женщин не исчезла с лица нашей планеты навсегда».

Лэйн часто вспоминал, как вместе с братом играл во Вторую мировую войну. Дэвид всегда вызывался играть немца и с удовольствием скандировал «Sieg Heil», отдавая салют правой рукой. Он также отчетливо помнил, что часто спорил с матерью, уверявшей его, что немцы убили огромное количество евреев.

Становление расистских взглядов

После постоянных путешествий по среднему западу США приемные родители Дэвида обосновались в городке Авроре, штат Колорадо, где он стал посещать среднюю школу. Закончив школу в Авроре, Лэйн начал работать в электрической компании и вскоре женился на Мэри Лу (англ. Mary Lou), мажоретке из школьного оркестра. Брак оказался неудачным, поскольку супруги «имели мало общего, кроме, разве что, отличного секса».

Дэвид вступил в Общество Джона Бёрча, в котором достаточно быстро разочаровался. Однако именно тогда Дэвид поверил в существование «международного сионистского заговора» и в то, что практически все СМИ тайно управляются одной группой лиц:

Мне нужно было немного времени, чтобы понять, что всё это — правда. С того момента всё стало понятно… К 1978 году моё расследование в общих чертах было завершено, и его основные выводы четко выкристаллизовались в моей голове. Народами Запада правили ставленники сионистских заговорщиков… А их главной целью было уничтожение Белой Арийской Расы.

Оригинальный текст (англ.)  

I only had to take the time to verify its truth in the library and elsewhere. From there everything fell into place….By 1978 my research was essentially complete and the real problem was sharply delineated in my mind. The Western nations were ruled by a Zionist conspiracy….the Zionist conspiracy above all things wants to exterminate the White Aryan race.

В это время Дэвид Лэйн издал свой первый буклет под названием «Гибель Белой Расы», который он самостоятельно распространял в округе Денвер. В то время он хотел стать профессиональными игроком в гольф. Лейн стал работать риэлтором, однако из-за своих убеждений отказался продавать людям небелого цвета кожи дома в «белых районах», за что незамедлительно был лишен лицензии. После этого стал работать в страховой компании, где имелся аппарат для ксерокопирования.

Каждое утро я печатал по 500—1000 листовок, а в обеденный перерыв и на выходных их распространял.

Оригинальный текст (англ.)  

Each morning I would run off 500-1000 copies, and at lunch and on the weekend, I would distribute them.

В 1979 году Лэйн создал Денверское отделение Рыцарей Ку-клукс-клана — организации, основанной Дэвидом Дюком (англ. David Duke) в 1975 году. В 1981 году Дэвид Лэйн вступил в «Арийские нации», полувоенную организацию, созданную Ричардом Батлером (англ. Richard Butler) и исповедовавшую идеологию белой христианской идентичности. Всего год спустя Лэйна пригласили переехать в штаб-квартиру «Арийских наций» в Хэйден Лэйк, штат Айдахо, и занять там видную должность.

Ещё через год Лэйн организовал в Денвере штаб Белой американской политической ассоциации, базировавшейся в Калифорнии организации, известной сегодня как «Белое арийское сопротивление» (лидер — Том Мецгер (англ. Tom Metzger)).

«The Order»

Осенью 1983 года на одной из конференций «Арийских наций» Лэйн познакомился с Робертом Метьюсом (англ. Robert Mathews), харизматичным тридцатилетним сторонником Национального альянса, которого раздражала бездеятельность организаций того времени, исповедующих белый национализм. Мэтьюс начал собирать вокруг себя единомышленников из различных организаций белых расистов: Национального альянса, Арийских наций, Клана. Его целью было партизанское восстание, которые приведёт к созданию белого расового государства на Северо-Западном побережье США.

22 сентября 1983 года Лэйн был среди девяти членов-учредителей «The Order» (рус. «Порядок»), которые поклялись в верности организации, посвятившей себя освобождению «наших людей от евреев и достижения полной победы арийской расы». Конечной целью было свержение правительства США. Группа росла, в книге «Дневники Тёрнера», автором которой был наставник Мэтьюса Уильям Пирс (англ. William Pierce), была описана её стратегия.

Для финансирования своих целей организация осуществляла насильственные преступления. Первым было ограбление секс-шопа, с которого они получили менее 400 $. После этого атаки стали более эффективными, они совершили ряд нападений на банки, а также взорвали театр и синагогу. Организация занималась печатанием фальшивых денег в большом объёме, а также нападением на бронированные инкассаторские машины, вследствие чего получили около 3,8 млн долларов США.

«The Order» составили список врагов и 18 июня 1984 Брюс Пирс, при участии ещё нескольких членов организации, убил Алана Берга, занимавшего в списке вторую позицию. Непосредственно убийство осуществил Брюс Пирс, а Дэвид Лэйн руководил отходом боевиков. Пистолет, оставленный на месте убийства Робертом Мэтьюсом, вывел ФБР на организацию. Спустя всего месяц, 9 июля 1984 года, группа из 12 человек атаковала бронированный банковский грузовик в Юкайе, штат Калифорния, совершив ограбление на сумму 3 600 000 долларов. Дэвид отвечал за связь между группами и руководил тактическими операциями. Когда ФБР напали на его след, он укрылся на ферме верных друзей возле Вулвайн (штат Виргиния).

Впоследствии организация была обвинена в хищении более 4,1 млн долл. США, угоне бронированного автомобиля, убийстве двух человек, взрыве бомбы, подделке денег, организации военных лагерей по подготовке и проведению многочисленных других преступлений.

Том Мартинес (англ. Tom Martinez), член отделения «Порядка» в Филадельфии, арестованный за изготовление поддельных банкнот, согласился сотрудничать со следствием. Благодаря Мартинесу удалось арестовать большинство членов организации.

8 декабря 1984 года правительственные агенты (по разным источникам, их было от 60 до 500) окружили Мэтьюса в Купвилле, штат Вашингтон, на острове Уидби. Он отказался сдаться и вступил в перестрелку с осаждавшими. Агенты ФБР пытались заставить Мэтьюса покинуть дом, стреляя в него дымовыми гранатами, однако на Мэтьюсе была защитная маска. Тогда осаждавшие запустили в дом несколько ракет, которые вызвали взрыв ручных гранат и других боеприпасов, хранившихся в доме. Однако и после этого Мэтьюс некоторое время продолжал стрелять из горящего дома в агентов, пока не сгорел заживо.

Тюремное заключение

Первый суд

Первый суд состоялся в Сиэтле, штат Вашингтон, в апреле 1985 года. За месяц до него Лэйн был арестован на автостоянке в Уинстон-Салем, Северная Каролина. 23 члена «Порядка», включая Лэйна, были обвинены в вымогательстве и прочих преступлениях, согласно закону РИКО, предусматривающему расширенную уголовную ответственность за действия, совершенные в рамках преступной организации. Из всех членов организации только одиннадцать обвиняемых признали себя виновными, и вследствие чего смогли избежать наказания, а десять человек, включая Дэвида Лэйна, были осуждены. Перед оглашением приговора Лэйн обратился к судьям с пятнадцатиминутной речью, в частности заявив: «Я не признаю правительство, единственной целью которого есть уничтожение моей Расы… Я отдал все, что у меня было и все, чем я являюсь за то, чтобы пробудить мой Народ от смертельного сна…».

Лэйн был приговорен к 40 годам заключения, а Ричард Скутари, руководитель службы безопасности организации, пойманный лишь к концу 1986 года — к 60 годам тюрьмы.

Второй суд

Два года спустя, в октябре 1987 года, Дэвида Лэйна снова привезли в суд — на этот раз в Денвере, с Брюсом Пирсом, Ричардом Скутари (англ. Richard Scutari) и Джейн Крэйг (англ. Jean Craig) (единственной женщиной, осуждённой за деятельность в «Порядке»). Дэвид и Брюс были осуждены на 150 лет тюремного заключения каждый, Ричард Скутари и Джейн были оправданы. Выслушав приговор, Дэвид Лэйн поднял над головой блокнот, в котором написал три слова: «Помните Уидби Айлэнд», место, где в перестрелке с агентами ФБР погиб Мэтьюс..

Дэвид Лэйн и Брюс Пирс подали апелляцию, но в августе 1989 года их аргументы были отклонены и приговор вступил в силу.

Третий суд

Последний суд начался в феврале 1987 года в Форт Смит, Арканзас. Дэвиду Лэйну, сидевшему к тому времени уже несколько лет в тюрьме, и тринадцати другим руководителям американских белых расистских организаций (в том числе лидеру «Арийских наций» Батлеру и бывшему ку-клукс-клановцу Луису Биму) были предъявлены дополнительные обвинения в заговоре с целью свержения правительства и нарушении гражданских прав. Дэвид Лэйн с самого начала отказался выступать в суде, мотивируя это тем, что федеральный суд нарушает юрисдикцию, и наотрез отказался от услуг федерального адвоката и защищал себя сам. Дэвид Лэйн и ещё 12 подсудимых были оправданы по новым предъявленным статьям, а с одного из обвиняемых сняли все обвинения ещё до конца суда.

После третьего суда

Находясь в заключении Лэйн писал книги по «теории заговора». В 1994 году женился на Катюше «Кате» Мэддокс (англ. Katuscha «Katya» Maddox), вместе с которой создал издательство «14 Word Press». В 1997 году Лэйн написал одностраничное введение к книге Рона Маквэна «Creed of Iron: Wotansvolk Wisdom», посвященной вотанизму.

В октябре 2001 года Катя объявила, что дальше ежедневной деятельностью «14 Word Press» займется Стив Уэйгэнд.

В 2004 году Лейн написал короткий рассказ, названный «KD Rebel», действия которого происходят в ближайшем будущем, и рассказывается о колонии вотанистов, установивших контроль над частями западного Колорадо, Юты, Айдахо, Монтаны и Вайоминга, которую они называют Кинсленд. История в основном сосредоточена на практике похищения молодых девушек и женщин из городских районов, для того, чтобы воспитывать их в вотанизме. Лейн выступает здесь за многоженство, как часть вотанизма.

Умер Лейн вечером 28 мая 2007 года во сне от приступа эпилепсии в тюрьме штата Индиана.

Убеждения

Лэйн является автором популярного в среде неонацистов лозунга «14/88» и манифеста «88 заповедей» — руководства для обеспечения, защиты, сохранения и установления белого общества. Число 14 означает количество слов во фразе: «We must secure the existence of our people and a future for white children» — «Мы должны защитить само существование нашего народа и будущее для белых детей» или во фразе «Because the beauty of the White Aryan woman must not perish from the earth» — «Чтобы красота Белой арийской женщины никогда не исчезла с лика земли!».

Лэйн полагал, что белые люди нуждаются в своём собственном этнократическом государстве, чтобы выжить, и заявлял:

Сегодня, в год 2005, приблизительно два процента населения Земли — Белые женщины детородного возраста или младше. Белая раса мертва!… Оставшиеся белые безнадёжно интегрированы, запуганы, зомбированы, генетически смешаны и быстро растворяются среди шести миллиардов цветных.

Оригинальный текст (англ.)  

Today, in the year 2005, approximately two percent of earth's population is White female of child bearing age or younger. The White race is dead!... The remaining whites are hopelessly integrated, terrorized, brain washed, miscegenated and are rapidly being overrun by six billion coloreds.

— Открытое письмо мёртвой расе

Он полагал, что христианство вредит белым людям, потому что философия этой религии отрицает законы природы и имеет еврейское происхождение. Альтернативой ему Лэйн считал основанное на природе европейское язычество как оригинальную религию белых. Он считал белых людей, которые поддерживали «сионистский заговор», предателями расы.

Труды

• Ron McVan. Creed of Iron: Wotansvolk Wisdom. — Fourteen Word Pr, 1997. — 176 с. — ISBN 0967812305.
• David Lane. Deceived, Damned & Defiant: The Revolutionary Writings of David Lane. — Fourteen Word Pr, 1999. — 373 с. — ISBN 0967812321.
• David Lane. KD rebel. — 2001. — 59 с.

Литература

• Kevin Flynn, Gary Gerhardt. The Silent Brotherhood: Inside America's Racist Underground. — Signet, 1990. — 496 с. — ISBN 0451167864.
• Mattias Gardell. Gods of the blood: the pagan revival and white separatism. — Duke University Press, 2003. — 445 с. — ISBN 0822330717.
• Nicholas Goodrick-Clarke. Black Sun: Aryan Cults, Esoteric Nazism, and the Politics of Identity. — NYU Press, 2003. — 371 с. — ISBN 0814731554.
• Jeffrey Kaplan. Encyclopedia of white power: a sourcebook on the radical racist right. — Rowman Altamira, 2000. — 585 с. — ISBN 0742503402.
• Alan M. Schwartz,B'nai B'rith. Danger: extremism: the major vehicles and voices on America's far-right fringe. — Anti-Defamation League, 1996. — 307 с. — ISBN 0884641694.

Ссылки

• [www.davidlane1488.org/ David Lane’s Pyramid Prophecy and Various Written works]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Лэйн, Дэвид

Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.