Лэй Цзу

Лэй Цзу (кит. 嫘祖, пиньинь: Léi Zǔ, так же известная как Си Линши (кит. упр. 西陵氏, пиньинь: Xī Líng shì или в Уэйд-Джайз: Hsi Ling-shih), легендарная китайская императрица и жена «Жёлтого императора». Согласно традиции, ей приписывается открытие в XXVII век до н. э. шёлка, шелководство и изобретение шёлкового ткацкого станка.

Мифы

Лэй Цзу открыла тутового шелкопряда во время полуденного чаепития, когда куколка шелкопряда упала в её чай.

Согласно одному сообщению, куколка тутового шелкопряда упала в её чай, и теплота напитка развернула шёлк, и нить растянулась по всему её саду. Когда нить закончилась, она увидела маленький кокон и осознала, что именно он и есть источник шёлковой нити. По другой версии она обнаружила тутового шелкопряда, поедающего листья шелковицы и плетущего кокон. Она взяла несколько коконов, затем села выпить чаю. Попивая чай, она уронила кокон в горячий напиток, и тонкая нить начала отделяться от кокона. Лэй Цзу обнаружила, что она могла намотать эту мягкую и красивую нить вокруг пальца.

Она убедила мужа предоставить ей рощу деревьев шелковицы, где она могла бы разводить червей, которые делают такие коконы. Ей приписывают изобретение специальной катушки, которая объединяет тонкие нити в одну достаточно прочную нить, пригодную для плетения. Также ей ставят в заслугу изобретение шёлкового ткацкого станка. Лэй Цзу поделилась своим открытием с другими, и это знание распространилось по всему Китаю.

Неизвестно, насколько правдивы эти предположения, но историкам точно известно, что Китай – это первая цивилизация, которая стала использовать шёлк.

В современном Китае она является объектом поклонения и обладает титулом Матерь Тутового Шелкопряда (Can Nainai).

У Лэй Цзу и Хуан-ди («Жёлтый император») был сын Чан-и, который был отцом императора Чжуань-сюй.

Отрывок, характеризующий Лэй Цзу

– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.