Лёмбр (кантон)
Поделись знанием:
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
(перенаправлено с «Лэмбр (кантон)»)
| фр. Lumbres | |
| Кантон Франции (АЕ 3-го уровня) | |
| Страна | |
|---|---|
| Регион | |
| Департамент | |
| Округ |
[[Монтрёй-сюр-Мер (24) |
| Центр | |
| Включает коммун |
60 |
| Население (2012) |
31 872 чел. |
| Плотность |
63,61 чел/км² |
| Площадь |
501,04 км² |
| Советник (2015—2021) |
Бландин Дрен (СП) |
| Часовой пояс | |
| Код кантона INSEE |
6233 |
|
Кантон на карте департамента Па-де-Кале | |
| Примечания: Площадь указана на основании данных Французского Земельного кадастра, которые не включают эстуарии, озёра, пруды и ледники площадью больше 1 км². | |
Лёмбр (фр. Lumbres) — кантон во Франции, находится в регионе Нор-Па-де-Кале, департамент Па-де-Кале. Расположен на территории двух округов: двадцать четыре коммуны входят в состав округа Монтрёй-сюр-Мер, тридцать шесть - в состав округа Сент-Омер.
Содержание
История
До 2015 года в состав кантона входили коммуны:
Акен-Вестбекур, Аллин, Алькин, Аффренг, Блекен, Буаденгем, Бувленгем, Бейангем-ле-Сененгем, Вавран-сюр-л'А, Вим, Виск, Водренгем, Делетт, Доан, Зюдоск, Кельм, Керкам, Клети, Куломби, Леденгем, Лёленгем, Лёмбр, Ньель-ле-Блекен, О-Локен, Пием, Ремийи-Виркен, Сененгем, Сетк, Сюрк, Ув-Виркен, Эльн, Эскей, Эскерд
В результате реформы 2015 года [1] состав кантона был изменен - в его состав вошел упраздненный кантон Юкелье и отдельные коммуны кантона Ардр.
Состав кантона с 22 марта 2015 года
В состав кантона входят коммуны (население по данным [www.insee.fr/fr/ppp/bases-de-donnees/recensement/populations-legales/departement.asp?dep=62&annee=2012#pop_can Национального института статистики] за 2012 г.):
- Авен (42 чел.)
- Алетт (380 чел.)
- Акен-Вестбекур (713 чел.)
- Алькин (908 чел.)
- Аффренг (209 чел.)
- Безенгам (377 чел.)
- Бейангем-ле-Сененгем (329 чел.)
- Бекур (272 чел.)
- Бёссан (526 чел.)
- Бимон (125 чел.)
- Блекен (480 чел.)
- Бонненг-ле-Ардр (690 чел.)
- Буаденгем (242 чел.)
- Бувленгем (242 чел.)
- Бурт (808 чел.)
- Вавран-сюр-л'А (1 314 чел.)
- Вершок (638 чел.)
- Викенгем (234 чел.)
- Вим (504 чел.)
- Виск (237 чел.)
- Водренгем (503 чел.)
- Доан (813 чел.)
- Журни (273 чел.)
- Зотё (558 чел.)
- Зюдоск (845 чел.)
- Кампань-ле-Булонне (593 чел.)
- Кельм (562 чел.)
- Керкам (260 чел.)
- Килан (59 чел.)
- Кларк (285 чел.)
- Кланлё (189 чел.)
- Клети (697 чел.)
- Куломби (700 чел.)
- Леденгем (327 чел.)
- Лёленгем (233 чел.)
- Лёмбр (3 802 чел.)
- Маненгем (152 чел.)
- Ньель-ле-Блекен (862 чел.)
- О-Локен (171 чел.)
- Одреем (502 чел.)
- Паранти (528 чел.)
- Пием (996 чел.)
- Прёр (577 чел.)
- Реберг (292 чел.)
- Ремийи-Виркен (334 чел.)
- Рюмийи (250 чел.)
- Сен-Мишель-се-Буа (122 чел.)
- Сененгем (674 чел.)
- Сетк (634 чел.)
- Сюрк (577 чел.)
- Ув-Виркен (524 чел.)
- Экс-ан-Эрньи (180 чел.)
- Эльн (943 чел.)
- Энкен-сюр-Байон (262 чел.)
- Эрли (335 чел.)
- Эрньи (226 чел.)
- Эскей (464 чел.)
- Эскерд (1 549 чел.)
- Юкелье (517 чел.)
- Юмбер (232 чел.)
Экономика
Структура занятости населения [2]:
- сельское хозяйство — 9,1 %
- промышленность — 14,0 %
- строительство — 12,4 %
- торговля, транспорт и сфера услуг — 36,2 %
- государственные и муниципальные службы — 28,3 %
Политика
На президентских выборах 2012 г. жители кантона отдали Франсуа Олланду в 1-м туре 32,1 % голосов против 24,7 % у Марин Ле Пен и 23,1 % у Николя Саркози, во 2-м туре в кантоне победил Олланд, получивший 54,5 % голосов (2007 г. 1 тур: Сеголен Руаяль - 28,6 %, Саркози - 25,1 %; 2 тур: Руаяль - 52,4 %). На выборах в Национальное собрание в 2012 г. по 6-му избирательному округу департамента Па-де-Кале они поддержали кандидата Социалистической партии Брижитт Бургиньон, набравшую 33,9 % голосов в 1-м туре и 58,1 % - во 2-м туре. (2007 г. 3-й округ. Жан-Клод Леруа (СП): 1 тур - 61,7 %, 2 тур - 70,8 %). На региональных выборах 2010 года в 1-м туре победил список социалистов, собравший 39,8 % голосов против 19,9 % у Национального фронта и 16,4 % у списка «правых». Во 2-м туре единый «левый список» с участием социалистов, коммунистов и «зелёных» во главе с Президентом регионального совета Нор-Па-де-Кале Даниэлем Першероном получил 52,0 % голосов, Национальный фронт Марин Ле Пен занял второе место с 24,3 %, а «правый» список во главе с сенатором Валери Летар с 23,7 % финишировал третьим.
С 2015 года кантон в Совете департамента Па-де-Кале представляют Бландин Дрен (Blandine Drain) и сенатор Франции, бывший мэр города Лёмбр Жан-Клод Леруа (Jean-Claude Leroy) (оба - Социалистическая партия).
| Кандидаты | Партия | Первый тур | Второй тур | |||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Кол-во голосов |
% голосов |
Кол-во голосов |
% голосов | |||
| Бландин Дрен Жан-Клод Леруа |
Социалистическая партия | 6 453 | 45,23 | 7 936 | 60,44 | |
| Вероник Буатрель Ришар Гери |
Национальный фронт | 4 403 | 30,86 | 5 195 | 39,56 | |
| Анни Дефосс Ги Ильмуэн |
Правый блок | 3 410 | 23,90 | |||
| Кандидат | Партия | % голосов | |
|---|---|---|---|
| Жан-Клод Леруа | Социалистическая партия | 74,01 | |
| Франсуа Вавран | Прочие правые | 17,80 | |
| Седрик Ренье | Национальный фронт | 8,19 |
См. также
Напишите отзыв о статье "Лёмбр (кантон)"
Ссылки
- ↑ [www.legifrance.gouv.fr/affichTexte.do?cidTexte=JORFTEXT000028658412 Закон № 2014-233 от 24 февраля 2014]
- ↑ [www.insee.fr/fr/bases-de-donnees/esl/comparateur.asp?codgeo=CV-6234 Национальный институт статистики]
- ↑ [www.interieur.gouv.fr/Elections/Les-resultats/Departementales/elecresult__departementales-2015/(path)/departementales-2015//062/06233.html Результаты выборов в Совет департамента 2015 года]
- ↑ [www.interieur.gouv.fr/sections/a_votre_service/resultats-elections/CN2008/062/CAN34.html Результаты кантональных выборов 2008 года]
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Лёмбр (кантон)
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
