Лэмб, Гарольд Альберт
Поделись знанием:
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
(перенаправлено с «Лэмб, Гарольд»)
| Гарольд Альберт Лэмб | |
| Harold Albert Lamb | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Гражданство: |
|
| Направление: | |
| Язык произведений: | |
Гарольд Альберт Лэмб (англ. Harold Albert Lamb; 1892—1962) — американский историк, сценарист, романист и писатель, известный популяризатор истории.
Содержание
Биография
Гарольд Лэмб родился 1-го сентября 1892 года в Альпайне, Нью-Джерси[1]. Учился в Колумбийском университете, где у него развился интерес к изучению истории народов Азии. Учился вместе с известными деятелями культуры Карлом Ван Дореном и Джоном Эрскином[2]. В университете, в 1929 году он получил грант от фонда Гуггенхейма[3]. Лэмб начал карьеру писателя в pulp-журналах, и быстро перешел к престижному журналу «Адвенчур». Первой успешной работой стала биография Чингисхана, написанная В 1927 году. На волне успеха Лэмб стал писать научно-популярные, биографии и популярные книги по истории и историко-приключенческие романы вплоть до своей смерти в 1962 году. Его двухтомная история крестовых походов стала пользоваться успехом и привлекла внимание Сесила Блаунт де Милля, который привлёк Лэмба для написания сценария к фильму Крестовые походы и многих последовавших фильмов режиссёра. Лэмб знал несколько языков, в числе которых были французский, латинский, персидский, арабский и, как он сам заявлял, «маньчжурско-татарский». Кроме восточной, Лэмб часто обращался к восточноевропейской тематике: ему принадлежит художественный цикл о казаке Клите, биографии Ивана Грозного (The March of Muscovy) и Стеньки Разина (Chief of the Cossacks).
Библиография
Художественная литература
- Marching Sands (1920)
- The House of the Falcon (1921)
- The Grand Cham (1922)
- White Falcon (1926)
- Durandal (1931)
- Nur Mahal (1932)
- Kirdy (1933)
- Omar Khayyam (1934) // Омар Хайям. Гений, поэт, ученый
- A Garden to the Eastward (1947)
- The Curved Saber (1964)
- The Mighty Manslayer (1969)
- The Three Palladins (1977)
- Durandal (1981)
- The Sea of the Ravens (1983)
- The Skull of Shirzad Mir (2006)
- Wolf of the Steppes (2006)
- Warriors of the Steppes (2006)
- Riders of the Steppes (2007)
- Swords of the Steppes (2007)
- Swords from the West (2009)
- Swords from the Desert (2009)
- Swords from the East (2010)
- Swords from the Sea (2010)
Научно-популярные и исторические биографии
- Genghis Khan: The Emperor of All Men (1927) // Чингисхан. Властелин мира
- Tamerlane (1928)
- The Flame of Islam (1930)
- Iron Men and Saints (1930)
- The Crusades (1931) // Крестовые походы
- The March of the Barbarians (1940)
- Alexander of Macedon: The Journey to World's End (1955)
- The March of Muscovy: Ivan the Terrible and the Growth of the Russian Empire, 1400-1648 (1948)
- The City and the Tsar: Peter the Great and the Move to the West, 1648-1762 (1948)
- The Earth Shakers (1949) // Тамерлан. Потрясатель вселенной
- Suleiman the Magnificent (1951) // Сулейман. Султан Востока
- Theodora and the Emperor: The Drama of Justinian (1952) // Феодора. Циркачка на троне
- Charlemagne: The Legend and the Man (1954) // Карл Великий. Основатель империи Каролингов
- Genghis Khan and the Mongol Horde (1954)
- New Found World: How North America Was Discovered and Explored (1955)
- Hannibal: One Man Against Rome (1958) // Ганнибал. Один против Рима
- Constantinople: Birth of an Empire (1958)
- Chief of the Cossacks (1959)
- Cyrus the Great (1960) // Кир Великий. Первый монарх
- Babur the Tiger: First of the Great Moguls (1962) // Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока
Напишите отзыв о статье "Лэмб, Гарольд Альберт"
Примечания
Ссылки
- [www.haroldlamb.com Официальный сайт, посвящённый Лэмбу]
- [www.oac.cdlib.org/data/13030/sp/tf929008sp/files/tf929008sp.pdf The Harold Lamb Papers, 1915-1960, at the UCLA Library, Department of Special Collections] онлайн-архив Калифорнии
Отрывок, характеризующий Лэмб, Гарольд Альберт
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
