Лэнгли, Сэмюэл Пирпонт

Сэмюэл Пирпонт Лэнгли
Дата рождения:	22 августа 1834(1834-08-22)
Место рождения:	Роксбури (Массачусетс), Массачусетс, США
Дата смерти:	27 февраля 1906(1906-02-27) (71 год)
Место смерти:	Айкен (Южная Каролина), Южная Каролина, США
Страна:	США
Научная сфера:	Астрономия Авиация
Награды и премии:	Медаль Румфорда (1886) Премия Румфорда (1886) Медаль Генри Дрейпера (1886) Премия Жюля Жансена (1898)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Сэмюэл Пирпонт Лэнгли (англ. Samuel Pierpont Langley; 22 августа 1834, Роксбури, Массачусетс — 27 февраля 1906, Айкен, Южная Каролина) — американский астроном, физик, изобретатель болометра и пионер авиации. Окончил Бостонскую латинскую школу, был ассистентом в Обсерватории колледжа Гарварда, затем преподавал математику в Военно-морской академии США. В 1867 стал директором Обсерватории Аллегейни и профессором астрономии Западного Университета Пенсильвании, сегодня известного как Университет Питтсбурга, занимал этот пост до 1891 года, даже в то время, когда он уже стал третьим Секретарём Смитсоновского института в 1887. Лэнгли был основателем Смитсоновской астрофизической лаборатории.

В 1886 Лэнгли получил Медаль Генри Дрейпера от Национальной академии наук за исследования в области физики солнца. Его публикация 1890 года о наблюдениях в инфракрасном спектре в Обсерватории Аллегейни в Питтсбурге совместно с Ф.Вери использовалась С.Аррениусом для первых расчётов парникового эффекта.

Вклад в развитие авиации

Лэнгли вёл работу по созданию первого летательного аппарата тяжелее воздуха. Его модели летали, однако две его попытки совершить пилотируемый полёт окончились неудачно. Лэнгли начал экспериментировать с моделями самолётов с резиномотором и планёрами в 1887 году. Он построил «крутящуюся руку» (функциональный аналог аэродинамической трубы) и построил крупные летательные машины с небольшими паровыми двигателями. Первый успех пришёл к нему 6 мая 1896, когда его непилотируемая Модель № 5 летела почти километр после запуска с катапульты с лодки на реке Потомак. Несмотря на то, что этот полёт был неуправляемым (а это важный момент для развития авиации), историки авиации полагают, что это был первый в мире уверенный полёт оснащённого двигателем аппарата тяжелее воздуха. 11 ноября того же года его Модель № 6 пролетела более 1,5 километра. Эти полёты были стабильными и подъёмная сила была достаточной для полёта такого аппарата. В 1898 году, основываясь на успехе своих экспериментов, Лэнгли получил грант вооружённых сил США в сумме 50 000 долл и 20 000 долл от Смитсоновского института на разработку пилотируемого самолёта, который он назвал «Аэродром» (от двух греческих слов, в переводе означающих «воздушный бегун»). Лэнгли принял на работу Чарльза М. Мэнли (1876—1927) в качестве инженера и лётчика-испытателя. Когда Лэнгли узнал от своего друга Октава Шанюта о успешных полётах планёра братьев Райт 1902 года, он предпринял попытку встретиться с ними, но они вежливо отказали ему.

В то время как полномасштабный Аэродром разрабатывался и строился, Стивен Бальцер строил двигатель внутреннего сгорания. Когда он не смог построить двигатель с нужными требованиями к мощности и весу, Мэнли завершил работу по двигателю. Этот двигатель имел гораздо большую мощность, чём двигатель первого самолёта братьев Райт (50 hp по сравнению с 12 hp). Двигатель, плод главным образом технической работы помощника Лэнгли, был, по всей видимости, главным вкладом этого проекта в авиацию.

В пилотируемом аппарате было два соединённых проволокой крыла (одно за другим). У него был хвост Пено для управления рысканием и тангажом, но не креном, имел крылья с положительным вертикальным углом, как и модели. В отличие от братьев Райт, аппарат которых мог взлетать только против сильного ветра и должен был приземляться на твёрдую землю, Лэнгли проводил испытания при штиле над поверхностью воды, на реке Потомак. Для запуска самолёта требовалась катапульта. Аппарат не имел шасси, самолёт должен был приземляться на воду после окончания полёта. Лэнгли оставил работу над проектом после двух крушений сразу после взлёта 7 октября и 8 декабря 1903 года. Во время первой попытки, по словам Лэнгли, крыло подрезало проволока, в результате чего самолёт свалился в Потомак; во время второй попытки аппарат разрушился сразу после того, как вылетел из катапульты (Hallion, 2003; Nalty, 2003). Мэнли оба раза благополучно был выловлен из реки. Газеты соревновались друг с другом в описании этих неудач.

После серьёзной модификации Аэродром совершил полёт длиной несколько сотен футов, пилотируемый Гленном Кёртиссом в 1914 году; с одной стороны это была часть его борьбы с патентом братьев Райт, а с другой — попытка Смитсоновского института оставить приоритет создания первого самолёта за Лэнгли. Тем не менее, суды поддержали патент. Полёт Кёртисса стал поводом для Смитсоновского института, чтобы демонстрировать Аэродром в своём музее как «первый в мире пилотируемый самолёт, способный к стабильному свободному полёту». Фред Говард писал: «Это была ложь, чистая и простая, но это подтверждалось мнением почтенного Смитсоновского института и в эти годы она нашла свой путь в журналы, исторические книги и энциклопедии, к большому разочарованию знакомых с фактами.» (Howard, 1987). Действия Смитсоновского института вызвали длящуюся десятилетиями вражду с живым братом Райт, Орвиллом.

Лэнгли не имел возможности использовать главное достижение братьев Райт — управление самолётом, а аппарат был слишком велик, чтобы пилот мог им управлять, меняя положение центра тяжести своего тела. Таким образом, если бы Аэродром полетел также стабильно, как и модель до этого, Мэнли бы угрожала серьёзная опасность, когда машина, неуправляемая, стала бы снижаться, особенно, если бы она приземлилась бы не в реку, а на твёрдую поверхность.

Память

В честь Сэмюэла Лэнгли названо множество объектов, связанных с авиацией, в том числе:

• Медаль Лэнгли
• НАСА Langley X-43A Hyper-X
• Исследовательский центр имени Лэнгли НАСА (NASA LaRC), Хэмптон (Вирджиния)
• Авиационная база Лэнгли
• Пик Лэнгли в Сьерра Невада
• Авианосец USS Langley (CV-1)
• Авианосец USS Langley (CVL-27)
• Единица измерения плотности солнечной энергии

В 1964 г. Международный астрономический союз присвоил имя Сэмюэла Лэнгли кратеру на видимой стороне Луны.

Литература

• Колчинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. — 2-е изд., перераб. и доп.. — Киев: Наукова думка, 1986. — 512 с.
• Храмов Ю. А. Ленгли Сэмюэл (Langley Samuel Pierpont) // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 161. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
• «A Dream of Wings: Americans and the Airplane, 1875—1905,» by Dr. Tom D. Crouch, W.W. Norton, 1981
• Taking Flight: Inventing the Aerial Age, from Antiquity through the First World War, by Dr. Richard P. Hallion, Oxford University Press, 2003
• Wilbur and Orville: A Biography of the Wright Brothers, by Fred Howard, Dover, 1987
• A Heritage of Wings, An Illustrated History of Naval Aviation, by Richard C. Knott, Naval Institute Press, Annapolis, Maryland, 1997
• Winged Shield, Winged Sword: 1907—1950: A History of the United States Air Force, by Bernard C. Nalty, University Press of the Pacific, 2003
• Aviation, The Pioneer Years, edited by Ben Mackworth-Praed, Studio Editions, Ltd., London, 1990
• To Conquer The Air—The Wright Brothers and the Great Race for Flight, by James Tobin, Free Press, Division of Simon & Shuster, 2003

Ссылки

• [www.flyingmachines.org/lang.html Сэмюэл Пирпонт Лэнгли на сайте www.flyingmachines.org  (англ.)]
• [www.wright-house.com/wright-brothers/inventors/Langley.html Сэмюэл Пирпонт Лэнгли, изобретение самолёта  (англ.)]
• [www.centennialofflight.gov/index2.cfm Centennial of Flight  (англ.)]

Отрывок, характеризующий Лэнгли, Сэмюэл Пирпонт

– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.