Любавский, Матвей Кузьмич

Матвей Кузьмич Любавский
Дата рождения:	1 (13) августа 1860(1860-08-13)
Место рождения:	село Большие Можары, Сапожковский уезд, Рязанская губерния, Российская империя
Дата смерти:	22 ноября 1936(1936-11-22) (76 лет)
Место смерти:	Уфа, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя→СССР СССР
Научная сфера:	история
Место работы:	Московский университет
Учёная степень:	доктор истории
Учёное звание:	академик АН СССР
Альма-матер:	Московский университет
Научный руководитель:	В. О. Ключевский, В. И. Герье, Н. А. Попов
Известные ученики:	С. В. Бахрушин, И. А. Голубцов, Александр Антонович Савич
Награды и премии:

Матве́й Кузьми́ч Люба́вский (1 [13] августа 1860, село Большие Можары, Рязанская губерния — 22 ноября 1936, Уфа) — российский историк. Ректор Московского университета (1911—1917). Академик Академии наук СССР (1929, член-корреспондент РАН с 1917).

Детство и юность

Родился в семье диакона села Большие Можары Сапожковского уезда Рязанской губернии Кузьмы Ивановича и его супруги Матрёны Федотовны.

В юности из-за несчастного случая потерял глаз.

Образование

Окончил Сапожковское духовное училище, Рязанскую духовную семинарию, историко-филологический факультет Московского университета (1882).

В университете занимался в семинариях у профессоров В. О. Ключевского, В. И. Герье, Н. А. Попова. Учился вместе с П. Н. Милюковым, В. В. Розановым, Р. Ю. Виппером, В. Е. Якушкиным, М. С. Корелиным. Кандидатское сочинение: «Служилые люди Московского государства, городовые дворяне и дети боярские» удостоено премии им. Н. В. Исакова и золотой медали. Был оставлен при кафедре русской истории для приготовления к профессорскому званию.

Магистр русской истории (1894; тема диссертации: «Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания литовского статута», удостоена Малой премии графа Уварова). Доктор русской истории (1900; тема диссертации: «Литовско-русский сейм»).

Педагогическая деятельность

Средние учебные заведения

Работал в средних учебных заведениях Москвы: с 1886 преподавал историю в частной гимназии О. А. Виноградовой. С 1887 преподавал географию во 2-й Женской гимназии императрицы Марии, в Мариинском училище дамского попечительства о бедных, на курсах В. А. Полторацкой.

В 1904—1907 — инспектор Мариинского училища. В 1914 году преподавал историю в Медведниковской гимназии.

Московский университет

Преподавал в Московском университете с 1894 по 1930 год.

С 1894 года — приват-доцент Московского университета, читал лекции по истории Литовско-Русского государства, с 1897 — по исторической географии, с 1899 — по истории западных славян. С 1901 года — экстраординарный профессор, с 1902 года — ординарный профессор Московского университета. Непрерывно преподавал в университете до 1930 года.

В 1902—1904 и 1906—1908 — секретарь историко-филологического факультета Московского университета, в 1908—1911 годах — декан этого факультета.

В 1911 году был уволен ректор Московского университета А. А. Мануйлов и, вслед за этим, университет покинули более 100 профессоров и преподавателей, принадлежавших к кадетской партии, а также симпатизировавших ей или более левым политическим силам. В том же году ректором университета был избран М. К. Любавский, близкий к партии «Союз 17 октября». Выступал против политизации учебного процесса, за сохранение университетской автономии, стремился сохранить университетские традиции и высокий уровень преподавания после ухода многих талантливых учёных. В 1913 году был избран председателем Общества истории и древностей российских при Московском университете.

После Февральской революции организовал возвращение в университет, ушедших в 1911 году, коллег. На выборах ректора весной 1917 года не выставлял свою кандидатуру (был слишком консервативно настроен для революционного времени).

С 1919 года — заслуженный ординарный профессор, с 1922 — сверхштатный профессор факультета общественных наук, с 1925 — сверхштатный профессор этнологического факультета 1-го МГУ.

МВЖК и 2-й МГУ

В начале XX века преподавал на Московских высших женских курсах (МВЖК) профессора В. И. Герье.

В 1918—1930 годах преподавал архивные дисциплины во 2-м Московском государственном университете, в который были преобразованы бывшие МВЖК.

Некоторые ученики

• Савич, Александр Антонович

Учёный-историк

В деятельности Любавского как историка можно выделить три основные составляющие. Первая — история Литовско-Русского государства — считал, что она «является в известном смысле прямым продолжением, дальнейшим развитием истории Киевской Руси». Полагал, что в дальнейшем оформились два центра объединения русских земель: московский и литовский. Причём, как и Киевская Русь, «Великое княжество Литовское, включившее значительную часть бывших древнерусских территорий, имело характер федерации». Одновременно с преподаванием Любавский работал в Московском архиве министерства юстиции, где разбирал материалы древнелитовского архива (Литовской метрики).

Вторая — история западных славян. Любавский считал, что история Литвы не может быть понята без знания исторического опыта соседей — Польши и Чехии. Его курс истории западных славян был единственным фундаментальным исследованием в этой области в русской историографии в течение многих лет (первый советский учебник по этой тематике появился лишь в 1957).

Третья — историческая география. Показал важную, порой даже решающую роль государства в колонизационных процессах. Подчёркивал взаимосвязь проблемы расселения русского народа с различными аспектами региональной политики российского государства — военно-стратегическими и политическими интересами, комплексом мероприятий в национальной, конфессиональной, сословной, экономической политики и элементами демографического регулирования в регионах.

Многие университетские курсы, прочитанные Любавским в начале XX века, сохранили свою актуальность и спустя столетие, когда они были переизданы.

Организатор архивного дела

После Октябрьской революции пошёл на сотрудничество с властью во имя спасения историко-культурного достояния страны — её архивов. В 1918 — руководитель Московского отделения Главархива — Московского областного управления архивным делом, до 1920 — член коллегии, заместитель председателя Главархива. В 1920 был экспертом-консультантом по архивным вопросам Наркомата иностранных дел, участвовал в Рижской конференции по заключению мирного договора между РСФСР и Польшей. В 1920—1929 — директор Московского отделения юридической секции Единого государственного архивного фонда (с 1925 — Древлехранилища Московского отделения Центрального исторического архива РСФСР; ныне Российский государственный архив древних актов), много сделал для проверки и организации сохранности документов, описания уникальных архивных фондов русских дворянских фамилий Шереметевых, Голицыных, Пазухиных, Архива старых дел и Дворцового архива.

Выступил с проектом организации в Москве и Петрограде двух архивно-археографических институтов (уже после ареста М. К. Любавского этот проект был частично реализован в результате создания Историко-архивного института). С 1929 преподавал на архивном цикле при этнологическом факультете МГУ, автор пособия «История архивного дела в России».

Арест и ссылка

8 августа 1930 года Любавский был арестован по так называемому «академическому» делу («дело академика Платонова»). Год находился в предварительном заключении. В феврале 1931 года был арестован и в июне расстрелян за «контрреволюционную деятельность» его сын Валериан. 8 августа 1931 года Коллегия ОГПУ вынесла приговор, лишив Любавского звания академика и определив ему 5 лет ссылки. Любавский был выслан в Уфу.

Находясь в ссылке, активно сотрудничал с Институтом национальной культуры Башкирской АССР, где работал над историей землевладения и классовой борьбы в этих землях в XVII—XVIII вв. чему посвящены две его последние неопубликованные монографии: «Очерки по истории башкирского землевладения в XVII—XVIII и XIX веках» и «Очерк башкирских восстаний в XVII и XVIII вв.».

Любавский скончался в Уфе вскоре после окончания срока ссылки, 22 ноября 1936 года. Реабилитирован 20 июля 1967 года, в 1969 году восстановлен в звании академика АН СССР.

Семья

В 1891 году женился на Наталии Валериановне Зызыкиной, выпускнице гимназии О. С. Виноградской, где Любавский преподавал (умерла в 1930 году)

Отец шестерых детей.

• Валериан Матвеевич Любавский (1904—1931) — преподаватель Московского института растениеводства. 28 февраля 1931 года арестован, 20 июня приговорен Коллегией ОГПУ к расстрелу и 29 июня 1931 года расстрелян «за контрреволюционную деятельность». Похоронен на Ваганьковском кладбище. Реабилитирован в январе 1989 года.
• Вера Матвеевна Ливанова (1910—1998) — известная советская художница-график.
• Дмитрий Матвеевич Любавский. Учился живописи у К. Ф. Юона.
• Татьяна Любавская, внучка профессора Матвея Любавского, по словам литературного критика Вадима Кожинова «она много предпринимает для увековечения памяти деда…».

Память

В Уфе на здании Института истории языка и литературы Уфимского НЦ РАН в 2006 году в честь Любавского М. К. установлена мемориальная доска.

Литература

Список произведений

• Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания первого Литовского статута. М., 1892.
• Начальная история малорусского казачества // Журнал Министерства народного просвещения. — 1895. N 7.
• [runivers.ru/lib/book4473/53751/ Литовско-русский Сейм. Опыт по истории учреждения в связи с внутренним строем и внешней жизнью государства]. — М.: Университетская тип., 1900. — 1160 с.
• [elib.bsu.by/handle/123456789/125 Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. С приложением текста хартий, выданных княжеству Литовскому и его областям]. — М.: Московская художественная печатня, 1915.
• [runivers.ru/lib/book3091/9735/ История западных славян (прибалтийских, чехов и поляков)]. — М.: Товарищество скоропечатни А. А. Левенсон, 1917. — 473 с.
• [elib.bsu.by/handle/123456789/53 Лекции по древней русской истории до конца XVI века]. — 3-е изд. — М., 1918.
• Образование основной государственной территории великорусской народности, Л., 1929.

Переиздания работ

• Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации. — М.: Изд-во МГУ, 1996. — 688 с. — 2000 экз. — ISBN 5-211-03551-8. (в пер.)
• Любавский М. К. Историческая география России в связи с колонизацией / Авт. вступ. ст. Ю. В. Кривошеев, Т. А. Рисинская. — СПб.: Лань, 2000. — 304 с. — 3000 экз. — ISBN 5-8114-0173-6. (в пер.)
• Любавский М. К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. — СПб.: Лань, 2000. — 480 с. — (Классики исторической мысли). — 3000 экз. — ISBN 5-8114-0300-3. (в пер.)
• Любавский М. К. История царствования Екатерины II. — СПб.: Лань, 2001. — 256 с. — (Классики исторической мысли). — 5000 экз. — ISBN 5-8114--0407-7. (в пер.)
• Любавский М. К. Русская история XVII—XVIII веков. — СПб.: Лань, 2002. — 576 с. — (Классики исторической мысли). — 5000 экз. — ISBN 5-8114-0405-0. (в пер.)
• Любавский М. К. История западных славян. — М.: Парад, 2004. — 608 с. — 2500 экз. — ISBN 5-7734-0041-3. (в пер.)
• Любавский М. К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. — СПб.: Наука, 2004. — 312 с. — (Русская библиотека). — 1800 экз. — ISBN 5-02-026232-3. (в пер.)
• Любавский М. К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно / Подгот. к печати Д. В. Карев; авт. вступ. ст. Д. В. Карев; Институт истории НАН Беларуси. — Минск: Беларуская навука, 2012. — 400 с. — (Помнікі гістарычнай думкі Беларусі / Памятники исторической мысли Беларуси). — 1000 экз. — ISBN 978-985-08-1502-6. (в пер.)
• Любавский М. К. Русская история от древности до конца XVIII века / Подгот. к печати Дамте Д. С. — М.: Академический Проект, 2015. — 846 с. — (Исторические технологии).

Библиография

Воспоминания о М. К. Любавском

• Ливанова Т. Г. «Папа, несмотря на занятость, уделял мне какое-то время»: Из воспоминаний В. М. Ливановой-Любавской. // Исторический архив. — 2000. — № 4. — С. 202—212.

Литература о М. К. Любавском

• Сборник статей в честь М. К. Любавского. — Пг. 1917.
• Карев Д. В. Неопубликованные историко-географические труды М. К. Любавского // Археографический ежегодник за 1987 год. — М., 1988. — С. 278—284.
• Карев Д. В. Академик М. К. Любавский: судьба и наследие // Наш радавод: Матэрыялы мiжнароднай навуковай канферэнцыi «Царква i культура народау Вялiкага княства Литоускага i Беларуси XIII — нач. ХХ стст.» (Гродна, 28 верасня — 1 кастрычнiка 1992 г.). — Гродна, 1994. Кн. 6. Ч. 3.
• Дегтярев А. Я., Иванов Ю. Ф., Карев Д. В. Академик М. К. Любавский и его наследие // Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации. — М., 1996. — С. 8-72.
• Старостин Е. В. М. К. Любавский — историк-архивист // Отечественные архивы. — 2001. — № 1. — С. 33-46.
• Ливанова Т. Г. Матвей Кузьмич Любавский. Хроника жизни // Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. — СПб.: 2004. — С. 5-13.
• Ермолаев Ю. Н. Ректор Московского университета М. К. Любавский // Академик М. К. Любавский и Московский университет. — М., 2005.
• Фешкин В. Н. Древняя история башкир в материалах М. К. Любавского // Известия российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена: Аспирантские тетради. Научный журнал. 2007. № 19 (45). — С. 264—268.
• Толстов В. А. М. К. Любавский — действительный член Рязанской ученой архивной комиссии // Историографическое наследие провинции. Материалы IV научно-практической конференции, посвященной памяти Д. И. Иловайского и М. К. Любавского. Рязань, 21 февраля 2007 г. / Отв. ред. И. Г. Кусова. — Рязань, 2009. — С. 33-45.
• Фешкин В. Н. Обзор материалов академика М. К. Любавского, хранящихся в городе Уфе // Южный Урал: история, историография, источники. Межвузовский сб. науч. статей. Вып. 3. / Отв. ред. И. З. Шаяхметова. — Уфа, 2011. — С. 117—122.
• Толстов В. А. Сотрудничество М. К. Любавского с губернскими учеными архивными комиссиями России и оценка их деятельности // Наследие Д. И. Иловайского и М. К. Любавского в русской историографии: Труды Всероссийской научной конференции «VI историографические чтения памяти историков Д. И. Иловайского и М. К. Любавского» (к 180-летию со дня рождения Д. И. Иловайского). Рязань, 22—25 мая 2012 г. / Ред. колл.: Л. В. Чекурин, В. А. Толстов и др. — Рязань, 2012. — С. 167—186.
• Топычканов А.В. [www.academia.edu/8709134/ Формирование историко-географических представлений М.К. Любавского в контексте развития исторической географии в России] // Археографический ежегодник за 2011 г.. — М.: Наука, 2014. — С. 291–302. — ISBN 978-5-02-038053-0.

Ссылки

• Любавский Матвей Кузьмич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51163.ln-ru Профиль Матвея Кузьмича Любавского] на официальном сайте РАН
• [www.hist.msu.ru/Science/HisUni/Profess/Articles/Lubavsk.htm Биография]
• [persona.rin.ru/cgi-bin/rus/view.pl?id=24669&a=f&idr=3 Биография]
• [rgo.msk.ru/commissions/historical/ Отделение истории географических знаний и исторической географии Московского центра Русского географического общества]
• Захаров С. [www.bashinform.ru/news/294597/#pic В Уфе почтили память академика Любавского], 19 августа 2010 года
• Кривошеев Ю. В., Рисинская Т. П. [www.bibliotekar.ru/istoria-rossii/2.htm М. К. ЛЮБАВСКИЙ (1860—1936)]

Отрывок, характеризующий Любавский, Матвей Кузьмич

– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.