Любашёвка
Посёлок городского типа
Показать/скрыть карты
|
Любашёвка (укр. Любашівка) — посёлок городского типа, административный центр Любашёвского района Одесской области.
Географические координаты: 47°50′ с. ш. 30°15′ в. д. / 47.833° с. ш. 30.250° в. д. (Я)
Типичный населенный пункт севера Одесской области, выгодно расположенный на пересечении железнодорожной ветки Подольск — Первомайск и автобана E 95 Хельсинки — Киев — Одесса (на территории Украины М-05).
Любашёвка наиболее известна за счет таких объектов, как районная больница, железнодорожная станция (здание старой постройки), комплекса элеваторов, телеретранслятора, дорожного комплекса на автотрассе Киев — Одесса, двух школ, преобразованных в учебно-воспитательные комплексы.
История
Населенный пункт основан более 200 лет назад на балках реки Довгенька и в дальнейшем объединил в себе ещё несколько соседних сел. Длительное время Любашёвка являлась центром волости Ананьевского уезда.
На землях помещика Любинского люди проживали с 1802 г., а первый храм в селении был освящен в 1811 г. Местечко Софиевка (Черноморское) — находилось при рукаве реки Чичиклея, имело около 300 жителей, еврейский молитвенный дом, лавки.[1] Ещё существовало селение Николаевка. Все они соединились в начале XX века. В этот период здесь было волостное правление, православная церковь, одноклассная школа (58 учеников, из них — 7 девочек), почтовое отделение, фельдшер, 2 лесных склада, постоялый двор, 3 корчмы, 2 хлебных амбара, кирпичный завод, 2 паровые мельницы, железнодорожная станция, несколько лавок, винных погребов.
В центре поселка проживало довольно большое количество евреев (около 200 семей), занимавшихся торговлей, имелся еврейский молитвенный дом. Вследствие белогвардейского погрома 1919 г. их количество сократилось в четыре раза. В период фашистской оккупации в районе кирпичного завода было создано гетто, где в сентябре 1941 г. расстреляно около 350 человек.[2]
Больших успехов в развитии экономики и культуры добились жители Любашёвки в 50-80 годы XX века, когда развивались сельское хозяйство, пищевая и перерабатывающая промышленность.
В Любашёвке родились Герой Советского Союза К. Н. Волощук (1916—1945)[3], кавалер Ордена Ленина М. Ф. Батовский (1917—1942)[4], проживали полные кавалеры Ордена Славы М. Д. Хитёв[5] и А. Т. Лященко.
Источники
- ↑ Софиевка (Черноморское) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [www.rujen.ru/index.php/ЛЮБАШЁВКА Любашёвка] // Российская еврейская энциклопедия
- ↑ Волощук К. Н. // Герои Советского Союза. Подвиг во имя жизни. Од., 1984 г.
- ↑ [www.allaces.ru/p/people.php?id=16444 Батовский М. Ф.] // Авиаторы Второй мировой
- ↑ Дубров Б. И. Солдатская слава. 3-е изд. Киев, 1987 г., с.363.
Напишите отзыв о статье "Любашёвка"
Ссылки
|
Это заготовка статьи по географии Одесской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Любашёвка
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
