Люббе, Генрих
| Генрих Люббе | |
| нем. Heinrich Lübbe | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Компания |
Arado Flugzeugwerke GmbH |
| Должность |
основатель |
Генрих Люббе (нем. Heinrich Lübbe; 12 января 1884, Нинбург-на-Везере — 14 марта 1940, Берлин) — немецкий конструктор и изобретатель, основатель фирмы Arado Flugzeugwerke.
Биография
Получив техническое образование, служил во флоте, однако, был вынужден прервать военную карьеру после несчастного случая. В 1911 году получил пилотское свидетельство (№ 134) и приобрёл аэроплан Etrich Taube, чтобы всерьёз заняться авиацией, и уже в конце 1912 года ему удалось побить тогдашний мировой рекорд скорости на 250-километровом участке между Монтевидео и Буэнос-Айресом.
Во время Первой мировой войны работал на фирме Фоккер в качестве специалиста по вооружению, в частности, занимался усовершенствованием синхронизатора.
После войны Генрих Люббе выкупил в 1921 году помещения авиазавода Flugzeugbau Friedrichshafen и в 1926 году основал фирму Arado Flugzeugwerke. Весной 1936 года эту фирму пришлось продать государству,[1], в том числе из-за отказа вступить в НСДАП. Лишившись основного источника доходов, Люббе занялся патентным делом, однако, не особо преуспел в этом.
Давно страдавший от болезни лёгких Люббе скончался в возрасте 56 лет от пневмонии утром 14 марта 1940 года во время деловой поездки. Похоронен на кладбище Юго-Западном кладбище в Штансдорфе.
Напишите отзыв о статье "Люббе, Генрих"
Примечания
- ↑ [books.google.de/books?id=bATEo954Yj8C&pg=PA391&lpg=PA391&dq=luftfahrtkontor+arado&source=bl&ots=9n_cV_LK0H&sig=4CI_DotO2UnmyT0-YdyWB7ffpKw&hl=de&ei=rUjGTbalM5H1sgaNqfiODw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&ved=0CCIQ6AEwAQ#v=onepage&q=luftfahrtkontor%20arado&f=false Johannes Bahr: Die Luftfahrtkredite und die Beziehungen zum Junckers-Konzern. In: Klaus-Dietmar Henke (Hrsg.): Die Dresdner Bank in der Wirtschaft des Dritten Reichs. Oldenbourg Wissenschaftsverlag, Munchen 2006, ISBN 3-486-57780-8, S.391]
|
Это заготовка статьи о персоналии из Германии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Люббе, Генрих
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
