Любекское княжество-епископство
Любекское княжество-епископство | |||||||
Fürstbistum Lübeck (Hochstift Lübeck) | |||||||
Княжество-епископство в составе Священной римской империи | |||||||
| |||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
Территория княжества-епископства на карте Шлезвиг-Гольштейна (обозначена зелёным цветом). 1650 год. | |||||||
Столица | Ойтин | ||||||
Язык(и) | Немецкий | ||||||
Форма правления | Теократия | ||||||
Династия | c 1586 года — Гольштейн-Готторпы | ||||||
Князь-епископ | |||||||
Княжество-епископство Любек (нем. Fürstbistum Lübeck или Hochstift Lübeck) — духовное княжество в составе Священной Римской империи, существовавшее с 1180 года до Германской медиатизации 1803 года. Княжество находилось на территории современной земли Шлезвиг-Гольштейн и с 1500 года входило в состав Нижнесаксонского имперского округа.
Содержание
История
Возникновение Любекского епископства во многом явилось результатом миссионерской деятельности Вицелина (ум. 1154), который в 1149 году сделался епископом Альдинбурга. Епархия Альдинбурга была учреждена императором Оттоном I в 970 году для обращения в христианство местных славянских племён.
При епископе Альдинбурга Герольде (1155—1163), незадолго до его смерти, в Любеке был освящен храм Святого Иоанна. Герцог Саксонии Генрих III Лев между 1160 и 1163 годами перенес центр епископства из Альдинбурга в Любек и в 1173 году заложил Любекский собор. После отстранения Генриха Льва от власти в 1180 году епископ Любека становится вассалом императора, а Любекская епархия получает статус имперского княжества.
Графская распря привела к тому, что в 1535 году князем-епископом Любека впервые стал протестант, Детлев фон Ревентлов, который начал Реформацию на территории Любекского епископства. В 1803 году в результате наполеоновской секуляризации княжество-епископство было преобразовано в княжество Любек, которое на условиях личной унии было передано герцогу Ольденбургскому Петеру I.
Герб
Первоначально герб Любекского княжества-епископства представлял из себя геральдический щит, в котором на червлёном поле был изображён золотой крест. Над щитом изображалась епископская тиара, за щитом помещался епископский посох. В поздний период (в XVII веке или позже) герб был существенно изменён: поле щита поменяло цвет на лазурный, а епископская тиара, как и крест золотого цвета, была помещена внутрь щита над крестом.
Епископы Любека
Начало правления |
Конец правления |
Имя | Династия | Дополнительно |
---|---|---|---|---|
1160 | 13.08.1163 | Герольд Альдинбургский | Вельфы | епископ Альдинбурга с 1155 года |
01.02.1164 | 17.07.1172 | Конрад I Риддагсхаузенский | Вельфы | брат Герольда |
1172 | 29.11.1182 | Генрих I Брюссельский | ||
1183 | 1184 | Конрад II | ||
1186 | 1210 | Дитрих I | ||
1210 | 1230 | Бертольд | ||
1230/1231 | 1247 | Иоганн I | ||
1247 | 1253 | Альберт Зуэрбер | ||
1254 | 1259 | Иоганн II фон Дист | ||
1260 | 1276 | Иоганн III фон Тралау | ||
1276 | 1317 | Бурхард фон Серкем | ||
1317 | 1341 | Генрих II Боххольт | ||
1341 | 1350 | Иоганн IV Муль | ||
1350 | 1377 | Бертрам фон Кремон | ||
1377 | 1379 | Николаус I фон Мейсен | ||
1379 | 1386 | Конрад III фон Гайзенхайм | ||
1386 | 1387 | Иоганн V фон Кленеденст | ||
1387 | 1399 | Эберхард I фон Аттендорн | ||
1399 | 1420 | Иоганн VI Хундебеке | ||
1420 | 1439 | Иоганн VII Шеле |
Князья-епископы из разных родов
- 1439—1449 гг. Николаус II Сахау
- 1450—1466 гг. Арнольд Вестфаль
- 1466—1489 гг. Альберт II Круммендик
- 1489—1492 гг. Томас Гроте
- 1492—1506 гг. Дитрих II Арндес
- 1506—1509 гг. Вильгельм Вестфаль
- 1510—1523 гг. Иоганн VIII Гримхольт
- 1523—1535 гг. Генрих III Боцкхолт
- 1535—1536 гг. Детлев фон Ревентлов (первый протестант)
- 1536—1547 гг. Балтазар Рантзау
- 1547—1551 гг. Йодокус Ходфилтер
- 1551—1556 гг. Теодор фон Реден
- 1556—1559 гг. Андреас фон Барби
- 1559—1561 гг. Иоганн IX Тидеманн
- 1561—1586 гг. Эберхард II фон Холле
Князья-епископы из династии Гольштейн-Готторпов
- 1586—1607 гг. Иоганн Адольф
- 1607—1634 гг. Иоганн Фридрих
- 1634—1655 гг. Иоганн X
- 1655—1666 гг. Христиан Альбрехт
- 1666—1705 гг. Август Фридрих
- 1705—1726 гг. Христиан Август
- 1726—1727 гг. Карл Август
- 1727—1750 гг. Адольф Фридрих
- 1750—1785 гг. Фридрих Август
- 1785—1803 гг. Петер Фридрих Людвиг
Напишите отзыв о статье "Любекское княжество-епископство"
Литература
- Ольденбургский дом // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Ernst Friedrich Mooyer: Verzeichnisse der deutschen Bischöfe seit dem Jahre 800 nach Chr. Geb. Minden 1854, [books.google.de/books?id=PcQAAAAAcAAJ&pg=PA56 S. 56-57].
|
Отрывок, характеризующий Любекское княжество-епископство
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.