Любительская лингвистика

Люби́тельская лингви́стика (фо́л(ь)к-лингви́стика, псевдолингви́стика) — понятие, введённое для описания совокупности лженаучных исследований, теорий и гипотез, противоречащих данным науки о языке — лингвистике. В псевдонаучном лингвистическом знании чаще всего встречается этимологизаторство. Также привлекательны для лжеучёных темы происхождения и эволюции языка. Сочинения по любительской лингвистике часто являются сочинениями и по фолк-хистори: лингвисты-любители склонны выстраивать новую интерпретацию исторических событий на основе собственных языковых теорий, а фолк-историки часто приводят лингвистические аргументы для обоснования своих положений.

Термин

Термин «любительская лингвистика» был введён в широкий научный оборот российским лингвистом Андреем Анатольевичем Зализняком. Также для описания этого или сходных понятий были предложены и другие термины: «криптолингвистика» (В. Н. Базылев, позже автор предпочел термин «криптофилология»), «лингвистика ресентимента» и «лингвистика Новой парадигмы» (Патрик Серио), «фолк-лингвистика» («фольк-лингвистика») — по аналогии с фолк-хистори (Д. Ю. Полиниченко), «псевдолингвистика» (по аналогии с псевдонаукой), «антилингвистика», «наивная лингвистика», «поп-линвистика», «лингвофричество» (соответственно, лингвистов-любителей называют лингвофриками).

В западноевропейской и американской лингвистике получили распространение термины «folk linguistics» (англ.), «Volklinguistik» и «Laienlinguistik» (нем.), «linguistique populaire» (франц.).

По мнению М. Р. Шумариной, «наивная лингвистика» не тождественна термину «любительская лингвистика»: наивная лингвистика — это «спонтанные представления о языке и речевой деятельности, сложившиеся в обыденном сознании человека».

Основные признаки

Академик А. А. Зализняк в своей статье «О профессиональной и любительской лингвистике» указывает, что «сочинение о языке любительское, если в нём встречается хотя бы одно из следующих утверждений»:

• Звук А может переходить в звук В — без уточнения языка и периода времени.
• Гласные не имеют значения, существен только «костяк согласных».
• Слово А получилось в результате обратного прочтения слова В.
• Такая-то древняя надпись из той или иной страны читается по-русски.
• Название А такого-то города или такой-то реки той или иной дальней страны — это просто искаженное русское слово В (из чего видно, что эта страна была некогда населена русскими или они овладели ею).
• Такие-то языки произошли из русского, причём современного, а не его древнего предшественника.

Прочие особенности, замеченные Зализняком:

• Игнорирование установленных научных фактов: например, когда один звук меняется на другой, меняется большая группа слов, а не одно слово. И даже если разъяснить эти факты, они их всё равно игнорируют, ведь достижения науки становятся непреодолимым препятствием на пути к фантазёрству.
• Бездоказательность и нестрогость.
• Работа с современным языком, невзирая на то, что века назад он был другим.
• Игнорирование состава слова (типичный пример — Украина и укры). Носитель смысла — корень слова, и он намного важнее, чем приставка или окончание.

М. Р. Шумарина приводит следующие свойства «любительской лингвистики»:

• Претендует на владение «тайным» знанием.
• Стремится посредством этого знания регулировать поведение социума.
• Настаивает на бесспорности своих выводов.
• Подчиняет свои интерпретации определённой идеологической установке, игнорируя факты, которые не согласуются с основной идеей.
• Использует «поэтические» приёмы интерпретации языкового материала.

И делает заключение: «Совершенно очевидно, что перечисленные <…> признаки — это типичные признаки мифа».

Д. Ю. Полиниченко суммирует методологические особенности любительской лингвистики в трёх пунктах:

• невнимание к языковым фактам;
• отсутствие логической строгости в построениях;
• игнорирование выявленных наукой о языке закономерностей.

Главный редактор интернет-портала «Грамота.ру» Владимир Пахомов полагает, что главная примета лингвиста-любителя (лингвофрика) — это его рассуждения об истории языка, о сакральных кодах и тайных смыслах. Лингвофрики отличаются подчеркнутым игнорированием научных данных, повышенной эмоциональностью (выходящей иногда за рамки приличия), апелляцией к адресату, разделяющему определенную идеологию, а также агрессивностью.

История

До появления сравнительно-исторического метода большинство этимологий носило совершенно фантастический характер. Русский поэт и филолог XVIII века В. К. Тредиаковский (1703—1769) считал, что название страны Норвегия есть искажённая форма слова «наверхия», так как эта страна расположена наверху географической карты, а название Италия восходит к слову «удалия», потому что страна эта на много вёрст удалена от России. Инструментарий этимологии дал сравнительно-исторический метод — совокупность приёмов, позволяющих доказать родство языков и выявить факты их древнейшей истории.

В СССР широкое распространение получило псевдонаучное новое учение о языке Николая Марра, археолога и историка по образованию, с конца 1920-х до 1950 года пользовавшееся государственной поддержкой.

В Турции во времена Ататюрка была выдвинута и получила государственную поддержку т.н. «солнечная языковая теория», в которой утверждалось, что все языки мира произошли от турецкого (тюркского).

Любительская лингвистика в России

Возможно, первым сочинением в России по любительской лингвистике в России был трактат «Три рассуждения» поэта Василия Тредиаковского (1757), в котором он, опираясь на собственные любительские этимологии, доказывает, что древнейшим языком всей Европы был славянский, например: скифы (скиты) производятся от скитания, Каледония — от Хладонии, иберы — это уперы, «для того, что они как уперты… со всех сторон морями», амазонка Антиопа объяснена, как Энтавопа (то есть та вопящая — громогласная), Меналиппа — Менелюба, амазоны — омужены (то есть мужественные женщины), варяги, как пред-варители, Одоакр (Одоацер) как Одея-царь, то есть Надежда-государь. Филолог Л. В. Пумпянский, характеризуя подобные конструкции как «этимологический произвол», заключает: «Такими методами нетрудно было доказать, что вся древняя Европа была первоначально населена славянами, а варяжские князья были славяне Скандинавии, прибывшие к славянам Новгорода…».

Широкое применение любительская лингвистика получила в «Новой хронологии», псевдонаучной теории математика Анатолия Фоменко и его последователей. Причём если в ранних работах А. Т. Фоменко лингвистические и филологические вопросы занимали скромное место, то в книге «Новая Хронология» их роль уже настолько велика, что эту книгу вполне можно рассматривать как сочинение не только по истории, но и по лингвистике и филологии.

Идеи любительской лингвистики распространены в различных сферах современного российского неоязыческого движения. Так, любопытным примером псевдолингвистического учения, приобретшего квазирелигиозный по своей сути характер, является «Всеясветная грамота», созданная А. Ф. Шубиным-Абрамовым, якобы «носителем родовой памяти» и «хранителем тайных знаний посвящённых». Суть теории «Всеясветной грамоты» состоит в том, что обычные люди читают буквы русского алфавита как «плоские», на самом же деле эти буквы в произведениях классиков и древних письменах не «плоские», а пространственно определённые, как бы объёмные проекции на плоскость. Любительской лингвистикой в той или иной форме занимаются многие лидеры, идеологи и популяризаторы неоязычества, в том числе и переводчики «Велесовой книги».

Д. Ю. Полиниченко выделяет три основных направления в «современной российской любительской лингвистической мысли»:

• интерпретация алфавита и любительская фоносемантика — «расшифровки» любого слова любого естественного языка, транскрибированного буквами русского алфавита. При этом нетождественность фонем разных языковых систем полагается несущественной, если осознаётся вообще, а родной язык автора фолк-лингвистической теории и его алфавит становятся своего рода семиотическим эталоном — знаковой системой, при помощи которой раскрывается «истинный» смысл знаков и их сочетаний всех прочих языков.
• дешифровка и прочтение древних надписей (любительская эпиграфика) — попытками дешифровки письменных памятников прошлого, в число которых попадают как признанные дешифрованными (например, хеттские надписи), так и остающиеся загадкой для науки памятники древнего письма. Некоторые авторы пытаются прочитать как надписи изображения, не имеющие статуса надписей.
• этимологические и лингвоисторические штудии — глоттогенез, происхождение и эволюция систем письменности и различных идиоэтнических языков, а также вопросы этимологии и лексической семантики.

Ссылки

• [elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/430720/O_professionalnoy_i_lyubitelskoy_lingvistike О профессиональной и любительской лингвистике академик Андрей Анатольевич Зализняк] // «Наука и жизнь», № 1 и № 2, 2009.
• [www.inslav.ru/izdaniya/arxiv/8-arxiv-publikaczij/309-2010-04-21-06-54-53 Зализняк А. Из заметок о любительской лингвистике]
• Д. Ю. Полиниченко. [stavroskrest.ru/content/neoyazychestvo-i-lyubitelskaya-lingvistika-v-sovremennoy-rossii Неоязычество и любительская лингвистика в современной России] // Jazyk a kultúra, 2012, № 12.
• Ксения Туркова. [www.pravmir.ru/grammar-natsi-zhivut-protsvetayut-i-razmnozhayutsya/#ixzz3UXcn0DPw Граммар-наци живут, процветают и размножаются] // Православие и мир. 31 декабря 2014 г.
• Камчатнов А. М. [rodnayaladoga.ru/index.php/rodnaya-rech/1003-a-s-shishkov-i-sovremennye-lingvofriki А. С. Шишков и современные лингвофрики] // Родная Ладога. [rodnayaladoga.ru/issues/2015/issue_04_15.pdf № 4(34)], 2015. С. 26-68.
• Бурлак С. [trv-science.ru/2013/07/02/lzhenauka-o-yazyke-differencialnyjj-diagnoz/ Лженаука о языке: дифференциальный диагноз] // Троицкий вариант, 2 июля 2013 года, № 132, c. 10.
• Бурлак С. [antropogenez.ru/article/918/ Сам ты скрыт! (Ещё раз о любительской лингвистике)] // Антропогенез.ру
• О лингвистах-любителях: Сибирь - это "север" или "се бэр"?.. [antropogenez.ru/interview/871/ Часть 1], [antropogenez.ru/interview/874/ Часть 2], [antropogenez.ru/interview/894/ Часть 3], [antropogenez.ru/interview/909/ Часть 4] // Антропогенез.ру
• Хроленко А.Т. [www.myfilology.ru/media/user_uploads/Tutorials/Hrolenko_A._Osnovi_sovremennoy_filologii.pdf Основы современной филологии] [Электронный ресурс]: учеб. пособие / науч. ред. О.В. Никитин. – М. : ФЛИНТА, 2013. – С.50-56.
• Валерий Ефремов. [anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/021/efremov.pdf О новых формах наивной лингвистики в эпоху интернета] // Антропологический форум. 2014. № 21.
• [anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/018/forum2.pdf Форум: Наука и псевдонаука] // Антропологический форум. 2013. №18

Отрывок, характеризующий Любительская лингвистика

Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.