Людвиг Вюртембергский

Людвиг Вюртембергский Ludwig Friedrich Alexander von Württemberg<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Людвиг Вюртембергский в 1800 году</td></tr>
принц Вюртембергский
1756 — 1817
Рождение:	30 августа 1756(1756-08-30) Тшебятув
Смерть:	20 сентября 1817(1817-09-20) (61 год) Кирххайм-унтер-Текк
Род:	Вюртембергский дом
Отец:	Фридрих Евгений (герцог Вюртембергский)
Мать:	Фридерика Доротея София Бранденбург-Шведтская
Супруга:	Мария Чарторыйская Генриетта Нассау-Вейльбургская
Дети:	от 1-го брака: Адам от 2-го брака: Мария Доротея Амелия Тереза Паулина Тереза Елизавета Александрина Александр
Военная служба
Принадлежность:	Речь Посполита Пруссия Российская империя
Род войск:	кавалерия
Звание:	генерал-лейтенант ВКЛ прусский генерал-фельдмаршал
Награды:	||||

Принц Людвиг Фридрих Александр Вюртембергский (нем. Ludwig (Louis) Friedrich Alexander von Württemberg; 30 августа 1756 — 20 сентября 1817) — второй сын герцога Фридриха Евгения Вюртембергского, брат императрицы Марии Фёдоровны, прусский генерал-фельдмаршал (22 марта 1800).

Начало военной карьеры

Поступил на прусскую военную службу в 1775 году в чине подполковника, участвовал в войне за Баварское наследство, с 1779 года — полковник, с 1782 года — генерал-майор.

На службе Речи Посполитой

В 1784 году женился на Марии Чарторыйской (дочери князя Адама Казимира Чарторыйского), стал кавалером ордена Белого орла.

В 1790 году перешел на службу к польскому королю и Великому князю Литовскому и назначен главнокомандующим великолитовской армией, получил чин генерал-лейтенанта и должность губернатора Варшавы (одновременно от прусского короля также получил чин генерал-лейтенанта).

В войне против России 1792 года вел себя пассивно, сказался больным, отказался сражаться против российских войск и покинул армию (в 1793 году его жена подала на развод и ушла в монастырь).

Окончание военной карьеры

По возвращении на прусскую военную службу принял участие в антифранцузской кампании, в 1796 году назначен губернатором Ансбаха и Байрейта, в 1798 году получил звание генерал от кавалерии, 22 марта 1800 года вышел в отставку в чине прусского генерал-фельдмаршала.

Благодаря своей сестре, Марии Фёдоровне — жене российского императора Павла I (правил в 1796—1801) и матери императора Александра I поступил на русскую службу и некоторое время был губернатором Риги.

В 1807 году вернулся в Вюртемберг, назначен командующим гвардией и войсками в Вюртемберге.

Дети

От первого брака (1784—1793) с Марией Чарторыйской:

• Адам (16 января 1792—27 июля 1847)

В 1798 году женился вторично на принцессе Генриетте Нассау-Вейльбургской; одна внучка принца по материнской линии — Александра Иосифовна, правнучка — Мария Текская, супруга британского короля Георга V.

Дети от второго брака с Генриеттой Нассау-Вейльбургской:

• Мария Доротея (1797—1855), супруга с 1819 года эрцгерцога Иосифа (1776—1847)
• Амалия Тереза (1799—1848), супруга с 1817 года Иосифа, герцога Саксен-Альтенбургского (1789—1868)
• Паулина Тереза (1800—1873), супруга с 1820 года своего кузена Вильгельма Вюртембергского (1781—1864)
• Елизавета Александрина (1802—1864), супруга с 1830 года принца Вильгельма Баденского (1792—1859)
• Александр (1804—1885), основатель линии герцогов Текских.

Ссылки

• [brama.brestregion.com/nomer21/artic13.shtml События 1792 года]
• [genealogy.euweb.cz/wurttemb/wurtt4.html#F2 Родословие Вюртембергского дома]

Отрывок, характеризующий Людвиг Вюртембергский

– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.