Людендорф, Эрих

Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф
нем. Erich Friedrich Wilhelm Ludendorff
Дата рождения	9 апреля 1865(1865-04-09)
Место рождения	Крушевня, провинция Позен, Пруссия
Дата смерти	20 декабря 1937(1937-12-20) (72 года)
Место смерти	Тутцинг, Бавария, Третий рейх
Принадлежность	Германская империя
Годы службы	1883—1918
Звание	генерал пехоты
Сражения/войны	Первая мировая война
Награды и премии
В отставке	политик

Запрос «Людендорф» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Э́рих Фри́дрих Вильге́льм Лю́дендорф (нем. Erich Friedrich Wilhelm Ludendorff, 9 апреля 1865 — 20 декабря 1937) — немецкий генерал пехоты (нем. General der Infanterie). Автор концепции «тотальной войны», которую он изложил в конце своей жизни в книге «Тотальная война». С начала Первой мировой войны — начальник штаба у Гинденбурга, вместе с последним получил общенациональную известность после победы под Танненбергом; с августа 1916 года — фактически руководил всеми операциями германской армии. После окончания войны близко сошёлся с Гитлером, принимал участие в Пивном путче, но вскоре разочаровался в нацистах и перестал участвовать в политической жизни в 1928 году.

Ранние годы

Людендорф родился в деревне Крушевня (польск. Kruszewnia) возле Познани (Пруссия, сейчас территория Польши), сын Августа Вильгельма Людендорфа (1833—1905). Старший брат астронома Ганса Людендорфа. Хотя Людендорф и не относился к юнкерству, он имел отдалённую связь с последним через мать — Клару Жанетту Генриетту фон Темпельхоф (нем. Klara Jeanette Henriette von Tempelhoff), дочь Фридриха Августа Наполеона фон Темпельхофа (нем. Friedrich August Napoleon von Tempelhoff) и его жены Жаннетты Вильгельмины Дзембовской (нем. Jeannette Wilhelmine von Dziembowska, из германизированного польского рода).

Он рос на небольшой семейной ферме и получил начальное домашнее образование (его обучала тетка). Благодаря отличным знаниям математики и трудовой этике поступил в кадетскую школу в Плёне, которую закончило множество немецких офицеров.

Несмотря на происхождение, Людендорф женился на Маргарете Шмидт (нем. Margarete Schmidt, 1875—1936).

Военная карьера

В возрасте 18 лет, получив офицерское звание, он начал многообещающую военную карьеру. В 1894 году был переведён в Генеральный штаб германской армии и в 1904—1913 годах возглавлял отдел мобилизации. Людендорф принимал участие в подробной разработке плана Шлиффена, в частности, преодоления бельгийских фортификационных сооружений вокруг Льежа. Также он пытался подготовить немецкую армию к грядущей войне.

В 1913 году социал-демократы стали наиболее мощной партией в рейхстаге. Они сильно урезали финанисирование содержания армии, наращивания резервов и разработки нового вооружения (например, осадных пушек Круппа). Значительные средства направлялись в развитие военно-морских сил. За непреклонный характер Людендорф был снят с занимаемой должности в Генеральном штабе и назначен командовать пехотной дивизией.

Первая мировая война

В начале первой мировой войны был назначен заместителем начальника штаба 2-й немецкой армии под командованием Карла фон Бюлова. Назначением он во многом был обязан знаниям и предыдущей работе по изучению фортов, окружавших Льеж. Людендорф получил народное признание в августе 1914 года, когда Германия начала боевые действия по плану Шлиффена. Сам Людендорф придерживался постепенного осуществления этого плана, причем первым этапом должен быть Восточный фронт. Он предлагал первым делом исключить Российскую империю из участников войны — с помощью основного военного удара или поддержки российских леворадикальных сил и революции в ней.

5 августа, после первой крупной неудачи во время штурма Льежа, Людендорф стал во главе 14-й бригады, командующий которой был убит. Он отрезал Льеж от бельгийской армии и вызвал осадную артиллерию. К 16 августа Льеж пал, что позволило немецкой армии продолжать наступление. Людендорф как герой осады Льежа был удостоен высшей немецкой награды — Pour le Mérite.

Российская империя подготовилась к войне и вела боевые действия значительно лучше, нежели это ожидалось по плану Шлиффена. Немецкие войска, сдерживающие русское наступление на Кёнигсберг, не справлялись. По этой причине через неделю после падения Льежа, во время штурма другой бельгийской крепости в Намюре, Людендорф был отозван кайзером для службы в качестве начальника штаба 8-й армии на восточном фронте.

Людендорф прибыл на восточный фронт вместе с Паулем фон Гинденбургом, который был отозван из отставки, чтобы заменить командующего Максимилиана Притвица, предлагавшего отступить и оставить Восточную Пруссию русским. Гинденбург при помощи Людендорфа и Макса Гофмана смог разбить русские войска во время Восточно-Прусской операции.

В августе 1916 года Эрих фон Фалькенхайн оставил пост начальника германского Полевого генерального штаба и его место занял Гинденбург. Людендорф получил должность генерал-квартирмейстера (заместитель начальника штаба). Для прорыва Британской блокады Людендорф дал добро на неограниченную подводную войну, что явилось его грубым стратегическим просчётом, поскольку в результате привело к вступлению США в военные действия в апреле 1917 года.

В 1917 году Россия выбывает из войны, и Людендорф участвовал в переговорах о перемирии с новым правительством России. В результате в марте 1918 года был подписан Брестский мир. В это же время Людендорф как главнокомандующий разрабатывал и приводил в исполнение план генерального наступления на Западном фронте, известного как весеннее наступление. Эта попытка завершить войну решающим ударом потерпела неудачу, и в результате Людендорф 26 октября 1918 года ушёл в отставку.

После завершения войны Людендорф бежал из Германии в Швецию.

Послевоенные годы

Во время изгнания Людендорф написал несколько книг и статей о немецкой армии. В то же время он считается одним из основателей теории об «Ударе ножом в спину». Людендорф был убеждён, что Германия вела исключительно оборонительную войну. Он считал, что кайзер Вильгельм II не смог провести хорошую кампанию по контрпропаганде.

Людендорф также весьма подозрительно относился к социал-демократам и левым, которых он обвинял в унижении Германии за заключение Версальского мира. Он также обвинял предпринимательский класс (особенно евреев) в слабой поддержке, поскольку считал, что они ставят свои финансовые интересы выше патриотических соображений.

И вновь возвращаясь к левым, Людендорф ужасался проходившими в конце войны стачками, создававшими «внутренний фронт», разлагавшими боевой дух солдат во время временного отступления. Людендорф также был убеждён, что немецкий народ так и не понял, что было на кону во время этой войны — силы Антанты, по его мнению, начали войну с целью уничтожить немецкое государство.

Политическая карьера

В 1920 году (по другим источникам — весной 1919) Людендорф возвратился в Германию. Руководители Веймарской республики собирались выслать его и нескольких других генералов (в том числе и Августа фон Макензена) для реформирования Национальной Революционной Армии Китая, но приказ был отменён из-за ограничений Версальского мира, да и высылка из страны столь известных генералов могла повредить репутации правительства.

Людендорф испытывал сильную неприязнь к политикам, обвинял их в отсутствии патриотизма, национального духа. Но, тем не менее, после войны политические взгляды Людендорфа, как немецкого националиста, привели его к правым партиям. Людендорф оказал поддержку развивающейся Национал-социалистической немецкой рабочей партии. Адольф Гитлер был одним из немногих немецких политиков, которых Людендорф уважал.

Людендорф, как однопартиец Гитлера, участвовал в Пивном путче в 1923 году, во время которого прошагал через кордоны полиции, которая не осмелилась стрелять в героя войны. И хотя путч окончился неудачей, на последовавшем судебном процессе в Мюнхене Людендорф был оправдан.

И. о. генконсула США в Мюнхене в то время Роберт Мёрфи в своих мемуарах свидетельствовал, что «во время суда над ним Людендорф осудил свой оправдательный приговор как грубое нарушение закона, поскольку его подельники были признаны виновными».

В мае 1924 года Людендорф был избран в рейхстаг от NSFB (Национал-социалистическое освободительное движение, нем. Nationalsozialistische Freiheitsbewegung), где и работал до 1928 года. В 1925 году он участвовал в президентских выборах от НСДАП, но набрал всего лишь 285 793 голосов (примерно 1 %). В качестве причин называют его участие в Пивном путче, которое повредило репутации Людендорфа, а также слишком скромную избирательную кампанию — он полагался на свой образ героя минувшей войны.

Разойдясь во взглядах с Гинденбургом и с Гитлером Людендорф основал в 1925 году новое движение: «Танненбергский союз».

Последние годы

В 1928 году Людендорф ушёл из политики, также покинув и НСДАП. Он больше не доверял Гитлеру и считал его ещё одним политиком-популистом.

После того, как Людендорф услышал о назначении Гитлера канцлером, он якобы отправил президенту Паулю фон Гинденбургу телеграмму, где высказал своё неодобрение этим решением:

Назначив Гитлера рейхсканцлером, Вы выдали наше немецкое отечество одному из наибольших демагогов всех времён. Я торжественно предсказываю Вам, что этот человек столкнёт наше государство в пропасть, ввергнет нашу нацию в неописуемое несчастье. Грядущие поколения проклянут Вас за то, что Вы сделали.

— Из письма Людендорфа к Гинденбургу от 1 февраля 1933 года.

В настоящее время вышеприведенная цитата якобы из письма Гинденбургу считается доказанной фальшивкой^{[неавторитетный источник? 2875 дней]}.

Позднее Людендорф ушёл в изоляцию от общественной жизни, уединившись со своей второй женой Матильдой фон Кемниц (нем. Mathilde von Kemnitz, 1874—1966). Он написал несколько книг, в которых он пришёл к выводу, что в мировых проблемах виноваты христиане, евреи и масоны. Вместе с Матильдой он основал «Общество познания бога» (нем. Bund für Gotteserkenntnis) — эзотерическое общество, которое существует и по сей день. Фриц Тиссен назвал вторую жену Людендорфа главной виновницей его странного поведения: германские промышленники возлагали на Эриха надежды как на деятеля старой империи, уход в антирелигию разочаровал их.

В 1930 году Людендорф основал новый, религиозный союз «Германский народ». Основной целью созданных им союзов была борьба с «внутренними врагами государства»: евреями, масонами и марксистами.

После прихода НСДАП к власти «Танненбергский союз» и «Германский народ» были запрещены.

В 1935 году Гитлер за заслуги в становлении НСДАП нанёс Людендорфу визит. Он предложил бывшему соратнику звание фельдмаршала, но Людендорф отказался, сказав: «Фельдмаршалами рождаются, а не становятся».

Людендорф умер от рака в Тутцинге в Баварии в 1937 году. Гитлер приказал похоронить Людендорфа со всеми почестями. Могила находится в Тутцинге.

Сочинения

• Ludendorff E. Meine Kriegserinnerungen, 1914—1918. — B., 1919.
• Der totale Krieg. Ludendorffs Verlag, München 1935.

Русский перевод:

• Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг. / Перевод с 5-го немецкого издания под ред А. Свечина. — Т. 1-2. — М., 1923—1924.

Литература

• Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. — М.: АСТ, 2003. — 896 с. — 5000 экз. — ISBN 5-271-06895-1.
• Пахалюк К. Боевые действия в Восточной Пруссии в Первую мировую войну. 2-е изд. — Калининград, 2008
• Пахалюк К. Восточная Пруссия, 1914—1915. Неизвестное об известном. — Калининград, 2008.

Образ Эриха Людендорфа в кино

• «Гитлер: Восхождение дьявола» / «Hitler: The Rise of Evil» (Канада, США; 2003) режиссёр Кристиан Дюге, в роли генерала Людендорфа — Фридрих фон Тун.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_l/lyudendorf.html Биография Эриха Людендорфа на сайте «Хронос»]  (рус.)
• [www.firstworldwar.com/bio/ludendorff.htm First World War.com — Who’s Who — Erich Ludendorff]  (англ.)
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=23084117 Эрих Людендорф] (англ.) на сайте Find a Grave

Отрывок, характеризующий Людендорф, Эрих

Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.