Люди монолита

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Люди Монолита
The People of the Monolith
Жанр:

декаданс, хоррор

Автор:

Джастин Джеффри

Язык оригинала:

английский

«Лю́ди Моноли́та» (англ. The People of the Monolith) — вымышленная иносказательная сомнамбулическая поэма Джастина Джеффри из рассказа Роберта Говарда «Чёрный камень» (1931). Посвящена древнему венгерскому культу мастера Монолита Ксутлтану.





История создания

Содержание

В поэме рассказывается о вымышленном культе Черного Камня, точнее, его властелина - Ксултлана, затерянном где-то в труднодоступных горных районах Венгрии.

Отрывок

По слухам, ужасы былых времен

Таятся по сей день в глухих местах земли,

И по ночам выходят за Врата

Фантомы Ада.

(Есть версия, что это - первые четыре строки поэмы.)

Значимость в мифах Ктулху

Упоминание в литературе

Роберт Говард

Говард Филлипс Лавкрафт

  • Тварь на пороге

Другие авторы

Влияние в массовой культуре

Настольные игры

Современная музыка

Напишите отзыв о статье "Люди монолита"

Примечания

Отрывок, характеризующий Люди монолита

Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.