Улицкая, Людмила Евгеньевна

Людмила Улицкая
26 июня 2012 года.
Имя при рождении:	Людмила Евгеньевна Улицкая
Род деятельности:	прозаик, сценарист, переводчик
Годы творчества:	с конца 1980-х
Премии:	Премия Медичи (1994), Русский Букер (2001), Большая книга (2007), Гринцане Кавур (2008).
Цитаты в Викицитатнике

Людми́ла Евге́ньевна Ули́цкая (род. 21 февраля 1943, Давлеканово, Башкирская АССР) — русская писательница, сценарист.

Первая женщина — лауреат премии «Русский Букер» (2001). Лауреат премии «Большая книга» (2007). Произведения Людмилы Улицкой переведены не менее, чем на 25 языков. Общественный деятель, учредитель «Лиги избирателей».

Биография

Людмила Улицкая родилась в Башкирии, где находилась в эвакуации её семья. Оба её деда — Яков Самойлович Улицкий и Борис Ефимович Гинзбург — были репрессированы и находились в заключении. После войны Улицкие вернулись в Москву, где Людмила окончила школу, а потом и биофак МГУ. Два года проработала в Институте общей генетики АН СССР, откуда она уволилась в 1970 году. С тех пор Улицкая, по её собственному утверждению, никогда не ходила на государственную службу: она работала завлитом Камерного еврейского музыкального театра, писала очерки, детские пьесы, инсценировки для радио, детского и кукольного театров, рецензировала пьесы и переводила стихи с монгольского языка.

Публиковать свои рассказы в журналах Улицкая начала в конце восьмидесятых годов, а известность пришла к ней после того, как по её сценарию были сняты фильмы «Сестрички Либерти» (1990, режиссёр — Владимир Грамматиков) и «Женщина для всех» (1991, режиссёр — Анатолий Матешко), а в «Новом мире» вышла повесть «Сонечка» (1992). В 1994 это произведение было признано во Франции лучшей переводной книгой года и принесло автору французскую премию Медичи. Во Франции же вышла и первая книга Людмилы Улицкой (сборник «Бедные родственники», 1993) на французском языке.

Людмила Улицкая — участник круглого стола «Выражается сильно российский народ!», журнал «Новый мир», № 2 за 1999 год. В мероприятии участвовали: Людмила Улицкая, Галина Щербакова, Михаил Бутов, Елена Невзглядова, Валентин Непомнящий, Валерий Белякович, Вера Павлова.

В 2007 году Улицкая учредила Фонд Людмилы Улицкой по поддержке гуманитарных инициатив. Одним из проектов Фонда является проект «Хорошие книги», в рамках которого Улицкая сама выбирает книги российских издательств и отправляет их в российские библиотеки.

С 2007 года по 2010 год выступала организатором серии книг разных авторов по культурной антропологии для детей «Другой, другие, о других».

Участница конгресса «Украина — Россия: диалог», прошедшего 24-25 апреля 2014 года в Киеве. Критически оценивает ситуацию внутри России, считая, что «нынешняя политика превращает Россию в страну варваров»

Скандал с книгой «Семья у нас и у других»

В мае 2014 года прокуратура города Орёл начала проверку книг Улицкой на «пропаганду нетрадиционной сексуальной ориентации» среди несовершеннолетних. Основание для проверки послужили обращение основанного политологом Сергеем Кургиняном движения «Суть времени» к вр.и. о. губернатора Орловской области Вадиму Потомскому. «Суть времени» утверждает, что серия книг пропагандирует гомосексуализм, педофилию и инцест. Особое возмущение вызвала книга «Семья у нас и у других». В обращении подчеркивают, что детям в книге рассказывается история гомосексуализма, причём «говорится об этом весьма восторженно».

Благотворительность

Людмила Улицкая является членом попечительского совета московского благотворительного фонда помощи хосписам «Вера».

Семья

• Отец — Евгений Яковлевич Улицкий (1916—?), учёный в области сельскохозяйственной технологии, доктор технических наук, автор ряда изобретений и книг «Электрические методы обработки металлов» (1952), «Передовая ремонтная мастерская» (1955), «Как продлить жизнь машин» (1963), «Техника безопасности на предприятиях сельского хозяйства» (1970); старший научный сотрудник Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук и Всесоюзного научно-исследовательского института механизации сельского хозяйства.
• Мать — Марианна Борисовна Гинзбург (1918—1971), биохимик, научный сотрудник НИИ педиатрии АМН СССР.
• Второй муж — генетик Михаил Борисович Евгеньев, доктор биологических наук.
  • Сыновья:
    • Алексей Евгеньев (род. 9 января 1972), бизнесмен;
    • Пётр Евгеньев, джазовый музыкант, в настоящее время работает синхронным переводчиком.
• Замужем третьим браком за скульптором Андреем Красулиным.

Награды

• Литературная Премия Медичи за лучшее зарубежное произведение (1996, Франция) — за повесть «Сонечка»
• Литературная премия Приз им. Джузеппе Ачерби (1998, Италия) — за повесть «Сонечка»
• Русский Букер (2001) — за роман «Казус Кукоцкого» (первая женщина-лауреат этой премии)
• Кавалер Ордена Академических пальм (Франция, 2003)
• Премия Книга года за роман «Искренне ваш, Шурик» (2004)
• Кавалер Ордена искусств и литературы (Франция, 2004)
• Премия Пенне ([2006, Италия) — за роман «Казус Кукоцкого»
• Премия Большая книга (2007) — за роман «Даниэль Штайн, переводчик»
• Лауреат национальной премии общественного признания достижений женщин «Олимпия» Российской Академии бизнеса и предпринимательства (2007)
• Литературная премия Гринцане Кавур (2008, Италия) — за роман «Искренне ваш, Шурик»
• Номинация на Международную Букеровскую премию (2009, Англия)
• Литературная премия журнала «Знамя» в номинации «Глобус» (2010) за «Диалоги» Михаила Ходорковского с Людмилой Улицкой, опубликованные в десятом (октябрьском) номере «Знамени» за 2009 год.
• Премия Симоны де Бовуар, 2011, Франция
• Австрийская государственная премия по европейской литературе, 2014, Австрия
• Кавалер Ордена Почётного Легиона, 2014, Франция

Библиография

1. «Детство-49», сборник рассказов
2. «Второе Лицо», сборник рассказов
3. «Сквозная Линия», повесть (ISBN 978-5-271-39658-8)
4. «Первые и последние», сборник рассказов (ISBN 978-5-271-42010-8)
5. «Истории про зверей и людей», сборник рассказов (ISBN 978-5-699-12176-2)
6. «Искусство жить», сборник рассказов (ISBN 5-699-03954-6, ISBN 5-93381-007-X)
7. Повесть «Сонечка» в 1992 г. напечатана в журнале «Новый мир»
8. 1993 «Бедные родственники», сборник рассказов (ISBN 978-5-271-38699-2)
9. 1996 «Медея и её дети», семейная хроника (ISBN 978-5-271-38601-5)
10. 1997 «Весёлые похороны», повесть (ISBN 978-5-271-38696-1)
11. 2001 «Казус Кукоцкого», роман (ISBN 978-5-699-53053-3)
12. 2002 «Девочки», сборник рассказов (ISBN 978-5-699-27522-9)
13. 2003 «Искренне ваш Шурик», роман
14. 2005 «Люди нашего царя», сборник рассказов (ISBN 5-699-10734-7)
15. 2006 «Даниэль Штайн, переводчик», роман (ISBN 978-5-699-27517-5)
16. 2008 «Русское варенье и другое», сборник пьес (ISBN 978-5-699-25803-1)
17. 2011 «Зелёный шатер», роман (ISBN 978-5-699-47710-4)
18. 2012 «Священный мусор», сборник рассказов и эссе (ISBN 978-5-271-45555-1)
19. 2013 «Детство 45-53. А завтра будет счастье», сборник рассказов (ISBN 978-5-17-079644-1)
20. 2015 «Лестница Якова», роман-притча (ISBN 978-5-17-093650-2)
21. 2016 «Дар нерукотворный», сборник (ISBN 978-5-17-096122-1)

Фильмы, снятые по сценариям Улицкой

1. 1987 — «Тайна игрушек» (анимационный)
2. 1990 — «Сестрички Либерти»
3. 1991 — «Женщина для всех»
4. 1999 — «Умирать легко»
5. 2003 — «Эта пиковая дама» (телеспектакль)
6. 2005 — «Казус Кукоцкого» (сериал)
7. 2005 — «Сквозная линия» (фильм-спектакль)
8. 2007 — «Ниоткуда с любовью, или Весёлые похороны»

Телеведущая

• «Актуальное кино с Людмилой Улицкой». Телеканал «Культура», по понедельникам в 00:35.

Ссылки

• [www.ulickaya.ru/ Литературный клуб. Серия великие российские и зарубежные писатели: Людмила Евгеньевна Улицкая]
• [www.elkost.com/authors/ulitskaya Страница Людмилы Улицкой на сайте литературного агентства ELKOST]
• Владимир Познер. [www.1tv.ru/prj/pozner/vypusk/20258 Л. Улицкая: «Когда люди начинают смеяться, страх уходит»]. «Познер». Первый канал (23 декабря 2012). Проверено 27 июля 2014.
• [www.m24.ru/videos/26910 Писатель Людмила Улицкая]. «Правда 24». Телеканал «Москва 24» (22 августа 2013). Проверено 27 июля 2014.
• [www.radioblago.ru/vremyakultury/lyudmila-ulickaya-lestnica-yakova-2 Людмила Улицкая - «Лестница Якова»]. Радио «Благо» (9 декабря 2015). Проверено 9 декабря 2015.

Отрывок, характеризующий Улицкая, Людмила Евгеньевна

Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.