Людмила Чешская (герцогиня Баварии)
| Людмила Чешская (герцогиня Баварии) чеш. Ludmila Přemyslovna; нем. Ludmilla von Böhmen<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герцогиня Людмила в образе основательницы монастыря Зелигенталь</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| ок. 1184-1197 | ||
| ||
| 1204-1231 | ||
| Предшественник: | Агнесса Лоон | |
| Преемник: | Агнесса Брауншвейгская | |
| Рождение: | ок. 1170 Оломоуц, Чехия | |
| Смерть: | 5 августа 1240 монастырь Зелигенталь, Ландсхут | |
| Род: | Пржемысловичи; Виттельсбахи | |
| Отец: | Бедржих (Фридрих),князь Чехии | |
| Мать: | Эржебет (Елизавета) Венгерская | |
| Супруг: | Адальберт IV, граф Боген; Людвиг I, герцог Баварии | |
| Дети: | Бертольд III, граф Боген; Адальберт V, граф Боген; Дипольд; | |
Людмила Чешская (чеш. Ludmila Přemyslovna; ок. 1170, Оломоуц, Чехия — 5 августа 1240, Ландсхут, Бавария) — графиня Боген по первому браку с Адальбертом IV фон Боген, а затем, с 1204 года, герцогиня Баварии. Основательница монастыря Зелигенталь.
Биография
Людмила Чешская, в будущем герцогиня Баварии, была дочерью князя Чехии Бедржиха из династии Пржемысловичей и венгерской принцессы Елизаветы из рода Арпадов. Со стороны матери она была правнучкой Великого князя Киевского Мстислава I Владимировича.
Первоначально Людмила была выдана замуж за представителя могущественного баварского рода графов Боген Адальберта (Альберта) IV[1] (1165—1197). Брак был заключён до 1189 года.[2] Графы Боген являлись боковой ветвью австрийских Бабенбергов, с которыми Пржемысловичи также были в родстве. В браке родились трое сыновей:
- Бертольд III (ок. 1190—1218), граф Боген (1198—1218), погиб при осаде Дамиетты во время Пятого крестового похода. Был женат на Кунигунде Хиршберг, потомства не оставил;
- Адальберт V (ок. 1191—1242), граф Боген (1221—1242), последний мужской представитель рода. Был женат на Рихенце фон Диллинген, потомства не оставил. После его смерти владения графов Боген вместе с их бело-голубым флагом перешли баварским Виттельсбахам;
- Дипольд (Лиутпольд) (ок. 1195—1221), священнослужитель в Регенсбурге.
В октябре 1204 года в Кельхайме овдовевшая графиня Боген сочеталась браком с герцогом Баварии Людвигом I Виттельсбахом (1173—1231), чьим противником когда-то являлся граф Адальберт IV. Для герцога Баварии брак был политически выгодным, так как укреплял его отношения с королём Чехии Пржемыслом Отакаром I, дядей Людмилы, и усиливал позиции Виттельсбахов в регионе в противовес австрийским Бабенбергам. У герцога Людвига I и Людмилы Чешской родился только один ребёнок, сын Оттон II (1206—1253), наследовавший не только герцогство Баварское, но и благодаря браку с Агнессой Брауншвейгской ставший пфальцграфом Рейнским.
После трагической гибели герцога Людвига I, павшего от рук неизвестного убийцы на мосту города Кельхайм в сентябре 1231 года, овдовевшая герцогиня Людмила посвятила остаток жизни духовным делам. В 1232 году она выступила инициатором основания женского цистерцианского монастыря Зелигенталь в Ландсхуте, городе, который основал её второй супруг. Монастырь со временем стал усыпальницей баварских Виттельсбахов. Именно там Людмила Чешская и была погребена после своей смерти в 1240 году.
Напишите отзыв о статье "Людмила Чешская (герцогиня Баварии)"
Примечания
Ссылки
- [www.manfred-hiebl.de/genealogie-mittelalter/wittelsbacher_pfalzgrafen_herzoege/ludmilla_von_boehmen_herzogin_von_bayern_+_1240.html genealogie-mittelalter]
- [www.germaniaplus.de/?p=3303 Фрагмент книги Е. Вилька «Людвиг II» описывающий легенду о брачной клятве герцога Людвига I Баварского]
Отрывок, характеризующий Людмила Чешская (герцогиня Баварии)
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.
На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
