Людовик (герцог Ангулемский)

Людовик XIX фр. Louis XIX, фр. Louis Antoine, duc d'Angoulême<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
король Франции
2 августа 1830
Предшественник:	Карл X
Преемник:	Генрих V
дофин Франции
16 сентября 1824 — 2 августа 1830
Предшественник:	Людовик XVII
Преемник:	титул упразднён
Рождение:	6 августа 1775(1775-08-06) Версаль, Франция
Смерть:	3 июня 1844(1844-06-03) (68 лет) Гёрц, Австрийская империя, ныне Италия
Место погребения:	Кастаньявицце, Австрийская империя, ныне Словения
Род:	Бурбоны
Отец:	Карл X
Мать:	Мария-Тереза Савойская
Супруга:	Мария Тереза Французская
Дети:	нет
Награды:	Орден Бордосской повязки

Людовик (Луи-Антуан) (фр. Louis Antoine, duc d'Angoulême, 6 августа 1775, Версаль, Франция — 3 июня 1844, Гёрц, Австрийская империя) — герцог Ангулемский, был представителем старшей линии французских Бурбонов, в 1830 году несколько минут номинально «царствовал» как «Людовик XIX» (фр. Louis XIX), а с 1836 года до конца жизни был главой французского королевского дома (партии легитимистов в изгнании). Адмирал Франции (18 мая 1814).

Происхождение и эмиграция

Принц Луи Французский родился 6 августа 1775 года в Версале. Он был старшим сыном 18-летнего графа Шарля д’Артуа, будущего короля Карла X, и 19-летней Марии-Терезы Савойской, и племянником Людовика XVI; с рождения получил от дяди титул герцога Ангулемского.

В эмиграции (семья графа д’Артуа выехала из Франции в Турин 13 июля 1789 года, как раз накануне штурма Бастилии) герцог Ангулемский числился в армии принца Конде, поддерживал роялистское восстание в Вандее в 1795 году. В 1799 году его женили в Митаве, на территории Российской империи, на двоюродной сестре Марии Терезе, чудом спасшейся из Тампля дочери Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Этот брак оказался бездетным, а впоследствии убийство его младшего брата, герцога Беррийского в 1820 году поставило династию на грань вымирания, но вдова последнего в том же году родила сына — Генриха, герцога Бордоского (графа де Шамбор). Герцог Ангулемский участвовал в битве при Гогенлиндене на стороне антинаполеоновской коалиции, а в 1807 году был изгнан после Тильзитского мира из России в Великобританию, где пробыл до 1814 года. Неоднократно он пытался вернуться в Россию для участия в Отечественной войне и заграничном походе, но получал отказ от Александра I.

Две войны в Испании. Георгиевский кавалер

После реставрации Бурбонов в 1814 году Людовик стал вторым после своего отца в очереди к престолу. В марте 1814 года прибыл из Англии в Бордо, участвовал в боях в Испании в 1814 году в армии Веллингтона. Во время Ста дней в 1815 году задержан по приказу Наполеона I маршалом Груши и отправлен в Сет на южном берегу Франции, а затем вновь кратковременно выехал в Великобританию. 2 июня 1815 года был награждён орденом Св. Андрея Первозванного.

В 1822—1823 годах он командовал войсками Франции, подавлявшими (в рамках политики Священного союза) восстание Риего в Испании; в походе участвовали наполеоновские маршалы Монсей и Виктор. За победу при Трокадеро и «успешное окончание войны с Испанией» герцог Ангулемский получил от Александра I орден Святого Георгия 1-й степени и стал одним из всего 25 кавалеров этого высшего российского ордена (22 ноября 1823).

После смерти дяди Людовика XVIII в 1824 году и вступления на престол Карла X Людовик стал наследником престола и дофином Вьеннским, хотя по-прежнему был широко известен как «герцог Ангулемский».

Двадцать минут

Июльская революция 1830 года побудила Карла отречься от престола, причём он потребовал отречения и старшего сына (чтобы передать власть внуку Генриху). Герцог Ангулемский подписал отречение 2 августа 1830 года (неохотно) через 20 минут, так что с формальной точки зрения он эти 20 минут царствовал как Людовик XIX. Однако королём был провозглашён герцог Орлеанский как Луи-Филипп I.

Последние годы

Вместе с отцом, женой и племянником экс-дофин эмигрировал 16 августа и носил в изгнании титул «граф де Марн». В 1835 году герцог Ангулемский передал посетившему его в Австрии депутату-легитимисту Пьеру Берье бумагу, в которой объявил недействительным своё отречение от трона, сделанное не добровольно, но под давлением обстоятельств. Этот документ вызвал большой скандал во французском парламенте. После кончины отца 6 ноября 1836 он оказался старшим в мужском колене Капетингов (и, с точки зрения легитимистов, не признававших их отречений, королём Франции и Наварры Людовиком XIX de jure).

Он умер 3 июня 1844 года там же, где и его отец (в австрийском Гёрце, ныне это Гориция в Италии), и похоронен рядом с ним в Кастаньявицце (ныне Словения). После него дом Бурбонов возглавил племянник граф де Шамбор («Генрих V»).

Ссылки

• Ангулемский, Луи-Антуан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. — Т. 1. — С. 743.

Отрывок, характеризующий Людовик (герцог Ангулемский)

– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?