Людовик III (король Франции)

Людовик III лат. Ludovicus III, фр. Louis III<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
король Западно-Франкского королевства
10 апреля 879 — 5 августа 882 гг.
Коронация:	сентябрь 879 года, аббатство Феррьер около Монтаржи
Предшественник:	Людовик II Заика
Преемник:	Карломан II
Рождение:	863(0863)
Смерть:	5 августа 882(0882-08-05) Сен-Дени, Франция
Место погребения:	Аббатство Сен-Дени, Париж, Франция
Род:	Каролинги
Отец:	Людовик II Заика
Мать:	Ансгарда Бургундская

Людовик III (863 — 5 августа 882) — король Западно-Франкского королевства (Франции) в 879—882 годах, из династии Каролингов. Старший сын Людовика Заики и Ансгарды Бургундской.

Биография

Обстановка при вступлении на престол

После смерти Людовика Заики между франками возник раздор по поводу наследования власти. Гуго Аббат, оставаясь верным клятве покойному королю, вместе со своими единомышленниками, желал поставить королями в отцовском королевстве его сыновей, Людовика и Карломана. Будущий епископ Парижа Гозлен и граф Парижа Конрад Чёрный из могущественного рода Вельфов, а также их многочисленные сторонники призывали в королевство Людовика Младшего.

Начиная с 879 года и на протяжении всего последующего десятилетия, викинги обрушили на франков последнюю волну насилия, ещё более разрушительную, чем все те, что происходили с самого начала их появления на Западе. В то время пока франки пребывали в раздоре, норманны, в огромном количестве на своих кораблях и, не встречая никакого сопротивления, в середине июля 879 года вторглись во Фрисландию и огнём и мечом опустошили Теруан, город племени моринов и всю землю племени менапиев. Затем они вошли в Шельду и разорили весь Брабант. Против них выступил Гуго Лотарингский, но потерпел поражение. Норманны же не переставали опустошать церкви, убивать и уводить в плен христиан.

Гуго Аббат отправил посольство к Людовику Младшему с предложением взять долю Карла Лысого, полученную последним согласно Мерсенскому договору 870 года, но отказаться от вмешательства в династическую борьбу за трон Западно-Франкского королевства. Людовик Младший ответил согласием и занял часть Лотарингии, прежде принадлежавшей Карлу Лысому. Так при поддержке Гуго Аббата, Людовик III и Карломан были помазаны на царствование в сентябре 879 года архиепископом Санса Ансегизом в аббатстве Феррьер.

Мятеж Бозона

15 октября 879 года во дворце Мантай, недалеко от Вьенна, герцог Прованса Бозон был коронован на престол и захватил часть Бургундии. Это была первая часть империи, вышедшая из-под контроля Каролингов. Аристократия во главе с Гуго Аббатом, Бернаром Плантвелю и, несколько позднее, графом Ричардом Отёнским, братом Бозона, встали на защиту законной королевской династии.

Гозлен и Конрад, недовольные влиянием на королей Гуго Аббата, вновь попытались пригласить на царствование Людовика Младшего. Немцы двинулись к Уазе и стали там лагерем. Людовик III и Карломан с войском выступили навстречу, но сражения не произошло. При посредничестве Гуго Аббата короли в феврале 880 году заключили договор, по которому к Людовику Младшему окончательно переходила западная часть Лотарингии. Получив с сыновей Людовика II Заики обещание не наказывать виновных вельмож, Людовик двинулся обратно в своё королевство, но по пути он встретил норманнов, которые возвращались из грабительского похода, и вступил с ними в бой у Тимеона. Франки одержали над ними победу, но в этом сражении погиб сын Людовика, Гуго. Его убил конунг Готфрид, которого анналы называли королём данов, и из-за его смерти король не стал преследовать разбитого врага. Затем в Амьене оба брата поделили между собой королевство Людовика Заики. Людовику III достались часть Австразии и вся Нейстрия, а Карломан получил Аквитанию, часть Бургундии и Готию.

Каролинги вновь собрались в июне 880 года в Гондревиле, на берегу Мозеля. Присутствовали король Германии Карл Толстый, Людовик III и Карломан. Людовик Младший, болевший в то время, прислал своих представителей. Были приняты решения, с тем, чтобы воспрепятствовать Бозону, а также ограничить влияние Гуго, чистокровного Каролинга, сына Лотаря II, пытавшегося прибрать отцовское наследство к своим рукам.

Генрих, герцог Франконии, ближайший сподвижник Людовика Младшего и Карла Толстого, был послан последними на помощь Людовику и Карломану в их войне против Бозона. В этом походе Генрих в тяжелой битве разбил Теотбальда, брата Титберги, жены Лотаря II, который помогал Гуго в его борьбе за отцовское наследство. Таким образом, угроза в лице Гуго временно была ликвидирована.

Людовик же направил государственного канцлера Гозлена защищать королевство от норманнов, а сам вместе с братом двинулся с остальным войском в Бургундию и снова принял под свою власть города, которыми завладел Бозон. Принадлежащий Бозону город Макон был отдан Бернару Плантвелю. При приближении королевских войск Бозон оставил Вьенн, бросив там свою жену Берту, которая и возглавила оборону города. Объединившись со своим кузеном Карлом Толстым, короли западных франков осадили Вьенн, но не смогли взять этот сильно укрепленный город. Карл Толстый, узнав, что умер его старший брат король Баварии Карломан и желая участвовать в борьбе за его наследство, поднялся среди ночи, поджег свой лагерь, и, без ведома Людовика и Карломана, возвратился домой. Так и ничего и не добившись, лишь предав Бозона анафеме, братья Людовик и Карломан также были вынуждены отступить на свою территорию.

Норманнская угроза

Гозлен и войско, посланное преградить дорогу норманнам, было разбито, и сам Гозлен едва спасся позорнейшим бегством. Норманны же, окрыленные успехом, разграбили все монастыри между Шельдой и Сеной, а также по ту сторону Шельды, убивая и уводя в плен жителей тех земель. Гозлен, видя, что не может противостоять им, распустил в начале октября 880 года войско на зимовку. Норманны сменили свою стоянку и в ноябре соорудили у Куртре крепость, чтобы перезимовать там. И оттуда они опустошали земли менапиев и свевов вплоть до полного истребления жителей. 26 декабря 880 года норманны в огромном количестве подошли к монастырю св. Ведаста возле Арраса и 28 числа сожгли монастырь и город Аррас. В тот же день, 28 числа они вторглись в Камбре и опустошили город огнём и убийствами, а равным образом и соседние монастыри и монастыри на реке Изер во Фландрии. Они прошли всю страну до Соммы и захватили огромную добычу, а затем вернулись в свой лагерь.

В феврале 881 года норманны снова пришли в движение, пройдя через Теруан до Центулы, навестили монастырь св. Рихария и св. Валариха, все местечки на морском побережье, все монастыри и деревни, потом отправились дальше до города Амьена и монастыря Корбье и, отягощенные добычей, беспрепятственно возвратились оттуда в свой лагерь. К концу февраля, они снова появились в Аррасе и убили всех, кого нашли; и, опустошив огнём и мечом все земли в округе, они невредимые возвратились в свой лагерь.

Король Людовик, видя, как уничтожается его королевство, собрал войско и приготовился к битве. Однако, норманны в июле 881 года с большим войском переправились через Сомму и по своему обычаю опустошили страну вплоть до земель вблизи города Бовэ. Король же Людовик переправился с войском через реку Уазу и двинулся в Лавьер, куда, по его мнению, норманны должны были зайти на обратном пути. Разведчики, разосланные с этой целью в разные стороны, сообщили, что те возвращаются, нагруженные добычей. Король выступил им навстречу и повстречал их в округе Виме у деревни Сокур в Пикардии. 3 августа 881 года произошло сражение; норманны были разбиты и обратились в бегство, отступив к упомянутой деревне; король же преследовал их и добился над ними славнейшей победы. Эта победа, где пало до 8000 викингов, прославила имя Людовика в народной песне и продемонстрировала храбрость и решительность короля, однако осталась одиночной, так как действия короля никем подхвачены не были. Норманны же перебазировались в Эльзас и начали грабить земли Восточно-Франкского королевства.

Смерть Людовика

Людовик III стал жертвой собственной живости. Он разбился о подъёмные ворота, когда на лошади догонял некую девицу. Он получил серьёзные ушибы, вследствие этого заболел, велел отнести себя в Сен-Дени и здесь умер 5 августа 882 года. Похоронен в аббатстве Сен-Дени. Узнав о смерти брата, Карломан немедленно отправился в его королевство.

Предки

Предки Людовика III

Карл Великий, император Запада               Людовик I Благочестивый, император Запада                       Хильдегарда из Винцгау               Карл II Лысый, император Запада                             Вельф I Баварский, граф в Аргенгау               Юдифь Баварская                       Хелвига               Людовик II Заика, король Западно-Франкского королевства                                   Адриан, граф Орлеана, или его брат Эрбио               Эд, граф Орлеана                       Ирментруда Орлеанская                             Летард, граф Фезансак               Ингельтруда де Фезансак                       Гримхильда Эльзаская               Людовик III, король Западно-Франкского королевства                                         Ардуин, граф в Бургундии                             Ансгарда Бургундская                                   Дрогон               Аббо, граф Пуатье                       Варимбурга

Литература

• [www.ulfdalir.narod.ru/sources/Francs/Vedastini.htm Ведастинские анналы] // Историки эпохи Каролингов / пер. с лат. А. И. Сидорова. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999. — С. 161—185. — 1 000 экз. — ISBN 5-86004-160-8.
• Тейс Л. Наследие Каролингов. IX — X века / Перевод с французского Т. А. Чесноковой. — М.: «Скарабей», 1993. — Т. 2. — 272 с. — (Новая история средневековой Франции). — 50 000 экз. — ISBN 5-86507-043-6.
• [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/5.htm Западная Европа]. // [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — Т. 2.
• Конский П. А. Людовик III, французский король // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Династия Каролингов
Предшественник Людовик II Заика	Король Западно-Франкского королевства  879 — 882	Преемник Карломан II

Отрывок, характеризующий Людовик III (король Франции)

Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.