Люкин, Настя

Настя Люкин
Личная информация
Гражданство:	США США
Клуб:	Международная олимпийская гимназия Валерия Люкина
Профессиональная карьера:	2002—2009
Тренер(ы):	Валерий Люкин Наталья Маракова
Рост:	160 см
Вес:	52 кг
Награды и медали Олимпийские игры Золото Пекин 2008 многоборье Серебро Пекин 2008 команда Серебро Пекин 2008 брусья Серебро Пекин 2008 бревно Бронза Пекин 2008 вольные Чемпионаты мира Золото Мельбурн 2005 брусья Золото Мельбурн 2005 бревно Серебро Мельбурн 2005 многоборье Серебро Мельбурн 2005 вольные Серебро Орхус 2006 брусья Серебро Орхус 2006 команда Золото Штутгарт 2007 бревно Золото Штутгарт 2007 команда Серебро Штутгарт 2007 брусья

Настя Люкин (англ. Anastasia 'Nastia' Liukin, урождённая Анастаси́я Вале́рьевна Лю́кина); 30 октября 1989, Москва) — американская гимнастка, чемпионка мира 2005 и 2007 годов в упражнениях на бревне, чемпионка мира 2005 года в упражнениях на брусьях; четырёхкратная чемпионка США (дважды среди юниоров); абсолютная олимпийская чемпионка и серебряный призёр в командных соревнованиях по спортивной гимнастике Олимпийских игр 2008 года в Пекине.

Детство

Настя Люкина родилась 30 октября 1989 года в Москве. Она — единственный ребёнок известных советских спортсменов: олимпийского чемпиона 1988 года по спортивной гимнастике Валерия Люкина и чемпионки мира 1987 года по художественной гимнастике Анны Кочневой. После распада Советского Союза в возрасте двух с половиной лет Настя с родителями переехала в Новый Орлеан, а потом — в Техас.

Люкина свободно говорит на английском и русском. Весной 2007 года окончила академию Spring Creek, расположенную в Плейно, штат Техас.. В январе 2008 года она была зачислена в Southern Methodist University, но взяла отпуск, чтобы сосредоточиться на подготовке к Олимпийским играм в Пекине.

Начало карьеры

Люкина начала заниматься гимнастикой в возрасте трёх лет: она всегда была около спортзала, так как её родители не могли позволить себе нанять няню, которая бы присматривала за Настей. Родители Люкиной не собирались растить из дочери гимнастку, по своему опыту зная обо всех трудностях профессионального спорта, но, заметив её способности, изменили свои планы.

В 2002 году Люкина приняла участие в своём первом крупном соревновании — национальном чемпионате США в юниорском разряде. В отличие от своих партнёров по Олимпийской гимназии — Карли Паттерсон и Холи Вайс, которые выиграли первое и второе месте соответственно, — упала с брусьев. В итоге она стала 15-й, попав в национальную сборную США. Она представляла США на Панамериканских играх 2002 года, где принесла в копилку команды золото и стала второй в соревнованиях на брусьях, бревне и многоборье.

К 2003 году Люкина стала одной из сильнейших гимнасток молодёжной команды США. Она выиграла Национальный чемпионат США в юниорском разряде, а также завоевала три золотых медали в отдельных видах: брусья, бревно и вольные упражнения, а в 2004 году повторила это достижение. Люкина была членом команды США, победившей на Панамериканских играх 2003 года, заняла второе место в многоборье, уступив своей напарнице по сборной Челси Мэмел. Кроме того, она победила в многоборье на Тихоокеанском чемпионате 2004 года.

Люкина оказалась слишком молодой для участия в Олимпийских играх в Афинах 2004 года. Но её выступления за молодёжную сборную были сопоставимы с достижениями взрослых, и Марта Кароли, координатор национальной сборной США, заявила, что Настя была достойна выступления в олимпийской сборной.

Профессиональная карьера

2005—2006

В 2005 году Люкина победила в своём первом взрослом национальном чемпионате и выиграла золото на брусьях и бревне. На чемпионате мира 2005 года в Мельбурне она стала первой в отборочном этапе многоборья. В финале она набрала равное с Челси Мэмел количество очков, но из-за особенностей подсчёта общий балл Люкиной оказался ниже, и она заняла второе место. Окончательный итог: Мэмел 37,824; Люкина 37,823. Такой разрыв ранее был зафиксирован лишь в финале многоборья чемпионата мира 1985 года, где в битве за золото сошлись советские гимнастки Елена Шушунова и Оксана Омельянчик. В финалах дисциплин Настя выиграла золото в соревнованиях на брусьях и бревне, опередив Мэмел, и завоевала серебро в вольных упражнениях, проиграв Алишии Сэкромоуни.

В марте 2006 года Люкина стала лучшей в многоборье на Кубке Америки. На Тихоокеанском чемпионате 2006 года Люкина боролась за первенство в многоборье с Мэмел: завоевала золото в выступлениях на брусьях и серебро на бревне и стала чемпионкой. В 2006 году она защищала свой титул на соревнованиях в Америке, но падение на брусьях оставило её лишь на четвёртом месте. Тем не менее, она добилась отличного результата на бревне, получив более 16 баллов за выступление.

В конце августа 2006 года Люкина успешно защитила свои титулы чемпионки США в многоборье, бревне, брусьях, став двукратной победительницей национального чемпионата. Она вошла в состав сборной США на чемпионате мира по спортивной гимнастике 2006 года, проходившего в Дании, и многими рассматривалась как фаворит соревнований. Однако из-за травмы голеностопа, полученной на тренировке, она участвовала лишь в соревнованиях на брусьях. Несмотря на травму, в квалификационном раунде Люкина набрала 16,2 балла — самый высокий балл на тех соревнованиях. В финале командных соревнований она набрала 15,7 балла и помогла США завоевать серебряные награды. Настя выиграла серебро и в финале соревнований на брусьях, уступив с 16,05 баллами Элизабет Твиддл из Великобритании.

2007

Травма голеностопа потребовала операции, и из-за длительного восстановительного периода Люкина пропустила бо́льшую часть национальных и международных соревнованиях того года. В июле 2007 года, всё ещё восстанавливаясь от травмы, она приняла участие в Панамериканских играх в Рио-де-Жанейро. Она соревновалась только на брусьях и бревне, выиграв золото в командном зачёте и две серебряные награды в этих дисциплинах в индивидуальном разряде.

Несмотря на ограниченные возможности для тренировок, летом 2007 года Люкина решила участвовать в многоборье на национальном чемпионате США. Она получила самый высокий балл, когда-либо полученный на брусьях, и второй результат на бревне, в итоге третий год подряд став чемпионкой на брусьях и выиграв серебро на бревне. Однако из-за нескольких ошибок в зачёте многоборья она оказалась на третьем месте, проиграв золотой медалистке Шон Джонсон более 5 очков.

После национального чемпионата Люкина была включена в состав сборной США. На брусьях Люкина набрала 16,375 очка, что стало самым высоким баллом на чемпионате. В конце своего выступления на бревне она поскользнулась, но сборная США сумела в сумме набрать 184,400 очков и почти на балл опередила сборную Китая, выиграв золото.

Неудачи Люкиной продолжились и в финале многоборья, где она упала в предварительном раунде. Несмотря на 16,100 очков, полученных на брусьях, она закончила раунд на пятой позиции. Но в финале Люкина собралась и вернула себе титул чемпионки мира на бревне, получив 16,025 баллов. Вдобавок, она завоевала серебро на брусьях, получив 16,300.

2008

Первым соревнованием 2008 года для Люкиной стал Кубок Америки, проходивший в Нью-Йорке, где она отобрала свой титул у Шон Джонсон. На брусьях Настя получила высочайший балл соревнований — 16,600. В марте Люкина приняла участие в Азиато-Тихоокеанском чемпионате в Сан-Хосе, где она помогла сборной США завоевать золото и выиграла титулы в многоборье и соревнованиях на бревне. В командных соревнованиях Люкина получила балл, которого ранее никто не достигал, — 16,650 на брусьях, но в финале она ошиблась и заняла второе место с оценкой 15,225.

На национальном чемпионате США 2008 года в Бостоне Люкина упала ещё в первый день соревнований, но сильные выступления в других дисциплинах позволили ей занять второе место после Шон Джонсон. Она вернула свой титул в соревнованиях на бревне и защитила титул в соревнованиях на брусьях, уже четвёртый год подряд удерживая звание чемпиона в этой дисциплине, получив 17,050 в предварительном раунде и 17,100 в финале (что стало самым высоким баллом, который когда-либо получал американский гимнаст). В июне Люкина приняла участие в олимпийском отборочном турнире в Филадельфии, заняв второе место после Джонсон и отправившись с национальной командой в Пекин.

Олимпиада-2008

В предварительном раунде многоборья Люкина набрала 62,375 балла, став второй, уступив лишь своей подруге по сборной Шон Джонсон. В индивидуальном зачёте Люкина прошла в финал трёх дисциплин: бревно, брусья и вольные упражнения.

В командном финале Люкина приняла участие в соревнованиях на бревне, брусьях и вольных упражнениях. На брусьях она получила 16,900 — высший балл соревнований, на бревне стала второй с 15,975. В ходе вольных упражнений Настя вышла за пределы площадки и получила штраф 0,1 балла. В итоге сборная США завоевала серебро, уступив сборной Китая 2,375 балла.

15 августа Люкина выиграла многоборье с окончательным счётом 63,325. Второй стала Джонсон со счётом 62,725. В истории соревнований это стало третьим случаем, когда американская спортсменка выиграла многоборье, четвёртым случаем, когда 2 спортсмена одной сборной заняли первые два места многоборья.

В индивидуальном зачёте вольных упражнений Люкина завоевала бронзовую награду. На брусьях Люкина уступила китаянке, став серебряной медалисткой. В финале на бревне Люкина стала второй после Шон Джонсон. Завоевав в Пекине пять олимпийских медалей, Люкина стала одной из самых богатых медалями гимнасток американской сборной.

После Олимпиады

В 2009 году Настя объявила об уходе из гимнастики, но решила вернуться в 2012 году на американском национальном чемпионате Visa. В квалификации на турнире U.S.Secret Classic она выступила на бревне и заработала 14,900 баллов, получив право выступить на чемпионате Visa. В финальном этапе Люкин заработала в двух попытках 15,100 и 14,100 баллов соответственно, заняв 6-е место, а на разновысоких брусьях с баллами 13,150 и 13,650 заняла только 20-е место. Тем не менее, Насте разрешили выступить на олимпийском отборе, где в финале она выступила неудачно, сорвавшись с брусьев (13,950 баллов). На бревне Настя набрала 14,950 баллов, чего также не хватило для квалификации. Несмотря на своё непопадание на Игры, она удостоилась аплодисментов от 18 тысяч зрителей. На Олимпиаде в Лондоне Настя Люкин присутствовала уже как представительница атлетов от Международной федерации гимнастики.

В настоящее время Настя работает комментатором на телеканале NBC, освещая спортивные события Олимпийских игр. Она была ведущей ток-шоу «The Olympic Zone» на Зимней Олимпиаде в Сочи и параллельно работала специальным корреспондентом в Сочи.

Другие достижения

Кроме спортивных выступлений, Люкина известна своими появлениями на телевидении, особенно в рекламных роликах: клип компании Adidas с Надей Команечи, ротировавшийся во время Олимпиады-2004, клип платёжной системы Visa. Настя также сыграла в фильме Stick It, вышедшем в апреле 2006 года. После этого она выразила желание стать актрисой.

У Люкиной есть несколько спонсоров, таких как Visa, AT&T, GK Elite Sportswear, Longines и Adidas. Настя является лицом компании Longines с 2006 года. С июня 2008 года Люкина и её подруги по сборной Шон Джонсон и Алисия Сакрамоне представляют компанию CoverGirl. Кроме того, у Люкиной есть своя собственная линия гимнастического оборудования, в которое входят маты и брёвна.

После Олимпийских игр Люкина была гостем многих ток-шоу, в том числе «Late Night with Conan O’Brien» и «The Oprah Winfrey Show». Она также появится в одном из эпизодов сериала «Gossip Girl», а также «Hellcats» (сезон 01, эпизод 19; 19-я минута).

Личная жизнь

В феврале 2010 года журнал People Magazine утверждал, что Настя встречается с фигуристом Эваном Лайсачеком, что опроверг сам Эван в интервью Entertainment Tonight, сказав, что они просто близкие друзья. С января 2013 по май 2016 годы Настя Люкин обучалась в Нью-Йоркском университете, изучая спортивный менеджмент и психологию.

1 июня 2015 года Настя объявила о помолвке со своим другом Мэттом Ломбарди, игравшем в хоккей за Бостонский колледж.

Награды

Год	Событие	МБ	Команда	ОП	БР	РБ	ВУ
2002	Национальный чемпионат США (юниоры)	15			5		5
	Панамериканский чемпионат среди юниоров	2е	1е		2е	2е
2003	Национальный чемпионат США (юниоры)	1е			1е	1е	1е
	Панамериканские игры	2е	1е		1е	3е	3е
2004	Национальный чемпионат США (юниоры)	1е			1е	1е	1е
	Тихоокеанский чемпионат (юниоры)	1е	1е		1е	1е	1е
2005	Национальный чемпионат США	1е		4	1е	1е	2е
	Чемпионат мира	2е			1е	1е	2е
	Кубок Америки				1е
2006	Национальный чемпионат США	1е			1е	1е	7
	Чемпионат мира		2е			2е
	Тихоокеанский чемпионат	1е	1е		2е	1е
	Кубок Америки	1е
2007	Национальный чемпионат США	3е			2е	1е	12
	Чемпионат мира	5	1е		1е	2е
	Панамериканские игры		1е		2е	2е
2008	Национальный чемпионат США	2е			1е	1е	8
	Азиато-Тихоокеанский чемпионат	1е	1е		1е	2е	4
	Кубок Америки	1е
	Олимпийский отборочный турнир	2е		5	3е	1е	2е
	Олимпиада	1е	2е		2е	2е	3е

Литература

•  // Newsweek : Журнал. — 25.12.2006—1.01.2007.

Ссылки

• [www.nastialiukin.com Официальный сайт Анастасии Люкиной]  (англ.)
• [www.fig-gymnastics.com/events/athletes/bio.jsp?ID=5657 Профиль на сайте Международной федерации гимнастики]  (англ.)
• [www.usoc.org/26_36051.htm Биография на сайте usolympicteam.com]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Люкин, Настя

Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.