Григорьева, Люлия Николаевна
Поделись знанием:
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
(перенаправлено с «Люлия Николаевна Григорьева»)
Люлия Николаевна Григорьева<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 1989 — 1992 | ||||
| Предшественник: | Дария Никифоровна Жиркова | |||
| Преемник: | Должность упразднена | |||
| ||||
| март 1985 года — 8 декабря 1989 года | ||||
| Предшественник: | Евдокия Николаевна Горохова | |||
| Преемник: | Михаил Ефимович Николаев | |||
| Рождение: | 21 марта 1941 (83 года) с. Хаптагай, Мегино-Кангаласский район, Якутская АССР, СССР | |||
| Партия: | КПСС, КПРФ | |||
| Награды: |
| |||
Люлия Николаевна Григорьева (21 марта 1941, с. Хаптагай, Мегино-Кангаласский район, Якутская АССР) — советский партийный, государственный и общественный деятель. Председатель Президиума Верховного Совета Якутской АССР (1985—1989).
Биография
Трудовую деятельность начала в 1960 году в райкоме комсомола техническим секретарем и освобожденным секретарем первичной комсомольской организации колхоза им. Исидора Барахова Верхневилюйского улуса.
В 1968 г. окончила Омский государственный институт ветеринарии, в 1975 г. — Высшую партийную школу при ЦК КПСС.
Работала первым секретарем райкома комсомола и секретарем, вторым секретарём Мегино-Кангаласского райкома партии, с 1981 г. — председателем исполкома Мегино-Кангаласского районного Совета депутатов.
В 1983 г. избрана первым секретарём Момского райкома партии.
С 1985 по 1989 гг. работала председателем Президиума Верховного Совета ЯАССР, заместителем председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. Депутат XI созыва и депутат РСФСР.
С 1989 по 1992 гг. — министр социального обеспечения ЯАССР.[1]
С 1998 по 2014 г. возглавляла общественную организацию — Якутский республиканский союз пенсионеров.
3 апреля 2008 года избрана Председателем Высшего Совета старейшин (якут. Ытык Сүбэ) Республики Саха (Якутия).
Л. Н. Григорьева является членом исполкома Общественно-консультативного совета при Президенте РС(Я), Высшего совета старейшин, республиканского Совета ветеранов.
Награды и почётные звания
- Почётный гражданин Республики Саха (Якутия) (2006)[2]
- Почётный гражданин Мегино-Кангаласского улуса (1991)[3]
- Почётный гражданин Эвено-Бытантайского улуса (2009)[4]
- Почетный гражданин Нерюктяйинского наслега Мегино-Кангаласского улуса, Хаптагайского наслега Мегино-Кангаласского улуса, Быраканского наслега Верхневилюйского улуса
- Отличник социальной службы РС(Я)
- Заслуженный работник народного хозяйства Якутии
- Медаль «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
- Медаль «Ветеран труда»
- Медаль Монгольской народной республики «Дружба» (монг. Найрамдал медаль)
- Почётный знак имени Софьи Сидоровой
Напишите отзыв о статье "Григорьева, Люлия Николаевна"
Примечания
- ↑ [m.sakha.gov.ru/node/53382 Ветераны пенсионеры социальной службы Республики Саха (Якутия)]
- ↑ [sakha.gov.ru/node/17700 Почётные граждане Республики Саха (Якутия)]
- ↑ [sakha.gov.ru/node/108714 Почётные граждане Мегино-Кангаласского улуса]
- ↑ [sakha.gov.ru/node/33298 Список почетных граждан Эвено-Бытантайского национального улуса (района)]
Ссылки
- www.rospensioner.ru/p/regions/saha.html
- [2010.gazetayakutia.ru/node/11042 Газета «Якутия» от 18.03.2011. Люлия Григорьева: «Я просто не жалела сил и времени на работу»]
Отрывок, характеризующий Григорьева, Люлия Николаевна
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
Категории:
- Родившиеся 21 марта
- Родившиеся в 1941 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Мегино-Кангаласском улусе
- Награждённые медалью «Ветеран труда»
- Почётные граждане Республики Саха (Якутия)
- Председатели Президиума Верховного Совета Якутской АССР
- Выпускники Высшей партийной школы при ЦК КПСС
- Заслуженные работники народного хозяйства Республики Саха (Якутия)
- Персоналии:Момский улус
- Почётные граждане Мегино-Кангаласского улуса
- Почётные граждане Эвено-Бытантайского улуса
