Люстгартен

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
ЛюстгартенЛюстгартен

</tt>

</tt> </tt> </tt> </tt>

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

Люстгартен
нем. Lustgarten
Люстгартен, вид на северо-восток, на Берлинский кафедральный собор и Дворец Республики, 2006 год
52°31′07″ с. ш. 13°23′59″ в. д. / 52.51861° с. ш. 13.39972° в. д. / 52.51861; 13.39972 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.51861&mlon=13.39972&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 52°31′07″ с. ш. 13°23′59″ в. д. / 52.51861° с. ш. 13.39972° в. д. / 52.51861; 13.39972 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.51861&mlon=13.39972&zoom=9 (O)] (Я)
СтранаГермания Германия
МестонахождениеБерлин
ТипГородской парк
Люстгартен

Люстга́ртен (нем. Lustgarten — «парк утех») — парк на Музейном острове в центральном Берлине, являлся частью не существующего ныне Городского дворца. В разное время своего существования парк использовался для проведения парадов, массовых демонстраций и как городской парк.



История

Район Люстгартен первоначально был разбит в XVI веке как хозяйство при дворце, будущей резиденции курфюрста Бранденбурга, позже — центре прусского королевства. После опустошения Германии во время Тридцатилетней войны Берлин был перестроен Фридрихом Вильгельмом (Великим курфюрстом) и его голландской женой Луизой Генриеттой Оранской. Курфюрстина Луиза с помощью военного инженера Иоганна Морица и садовника-декоратора Майкла Ханффа в 1646 году превратила бывший огород в официальный парк с фонтанами и геометрически выровненными дорожками и дала ему нынешнее название.

В 1713 году Фридрих Вильгельм I становится королём Пруссии и приступает к преобразованию Пруссии в военизированное государство. Он выкорчевал деревья в саду своей бабушки и преобразовал Люстгартен в покрытый песком плац: Парижская площадь у Бранденбургских ворот и Лейпцигская площадь в это время также использовались в качестве плац-парадов. В 1790 году Фридрих Вильгельм II позволил снова превратить Люстгартен в парк, но во время французской оккупации Берлина в 1806 году Наполеон вновь расположил здесь свои войска.

В начале XIX века расширенные и более богатые королевства Пруссии приняли основное участие в застройке центральной части Берлина. Новое крупное классическое здание, Старый музей, было построено в северо-западной оконечности Люстгартена ведущим архитектором Карлом Фридрихом Шинкелем, а в 1826—1829 годах Люстгартен был перестроен Петером Йозефом Ленне. Новые дорожки разделили парк на шесть секторов. Тринадцатиметровый фонтан в центре, управляемый паровым двигателем, был одним из чудес того времени. В 1831 году у входа в Старый музей была установлена знаменитая гранитная чаша. В 1871 году фонтан был заменен большим конным памятником Фридриху Вильгельму III.

В 1894—1905 годах старую протестантскую церковь на северной стороне парка сменило гораздо более высокое здание, Берлинский кафедральный собор, построенный под руководством Юлиуса Карла Рашдорфа.

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сферическая панорама с ночным видом Люстгартен

В годы Веймарской республики Люстгартен часто использовался для проведения политических демонстраций. Социалисты и коммунисты часто проводили в Люстгартене митинги. В августе 1921 года 500 000 человек протестовали против правого насилия экстремистского толка. После убийства министра иностранных дел Вальтера Ратенау в июне 1922 года в Люстгартене прошел 250-тысячный митинг протеста. В феврале 1933 года 200 тысяч человек участвовали в демонстрации против нового режима нацистской партии Адольфа Гитлера, но вскоре общественная оппозиция режиму была запрещена.

В нацистской Германии Люстгартен был превращен в место проведения массовых митингов. В 1934 году он был снова вымощен, а конная статуя снесена. Гранитную чашу переместили от Старого музея к Берлинскому кафедральному собору.

В мае-июне 1942 года в Люстгартене управлением пропаганды НСДАП была организована выставка «Советский рай», в котором в утрированном виде изображалась советская действительность. Выставка была призвана укрепить дух населения, обеспокоенного провалом блицкрига и поражением под Москвой.

К концу Второй мировой войны в 1945 году Люстгартен представлял собой разбомбленный пустырь. Германская Демократическая Республика оставила тротуары времен Гитлера, но вокруг всего плаца были посажены липы, чтобы укрыть милитаристский вид парка. Весь район был переименован в площадь Маркса и Энгельса. Городской дворец был разрушен, а затем заменен модернистским Дворцом Республики.

Движение с целью восстановления парка Люстгартен в его прежнем виде началось после воссоединения Германии в 1991 году. В 1997 году Берлинский сенат поручил ландшафтному архитектору Хансу Лойдлю перестроить район в духе Ленне, и строительные работы начались в 1998 году. Сейчас Люстгартен снова является парком в центре объединённого Берлина.

Напишите отзыв о статье "Люстгартен"

Ссылки

  • [www.berlin.de/sehenswuerdigkeiten/3560037-3558930-lustgarten.html Люстгартен на сайте berlin.de] (нем.)
  • [www.dhm.de/sammlungen/zendok/lustgarten/index.html Исторические снимки Люстгартена]

Отрывок, характеризующий Люстгартен

Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]