Лютеранская кирха (Луцк)

кирха
Лютеранская кирха в Луцке Лютеранська кірха в Луцьку
Страна	Украина
Город	Луцк
Конфессия	протестантизм
Архитектурный стиль	неоготика
Архитектор	Христиан Бойтельспахер
Строительство	1906—1907 годы

Лютеранская кирха — лютеранская (ныне баптистская) церковь в Луцке; памятник архитектуры. Церковь расположена в историко-культурном заповеднике на улице Лютеранской, 1.

Церковь была построена в 1906 году как храм Луцкой лютеранской общины. Со времени постройки она выполняла роль одного из главных храмов немецких колонистов Волыни. Однако в связи с событиями Второй мировой войны храм пришёл в упадок. В советские времена кирха принадлежала различным учреждениям, главным образом архиву. С распадом СССР церковь была отдана общине баптистов, которые должным образом отреставрировали здание. Теперь она является памятником архитектуры, силуэт храма занимает важное композиционное и эстетическое место в Луцком культурном заповеднике.

Предыстория

На улице Караимской в 1741 г. начал строиться костёл Девы Марии ордена кармелитов. Основателем выступил венденский стольник Анатолий Базальський, который предоставил монастырю кармелитов село Борохов и 19 тысяч злотых на строительство костёла. Через несколько лет костёл завершили в барочном стиле. Стены и потолок помещения были расписаны фресками высокого искусной работы. Позднее, в 1764 году, волынский подстолий Станислав Манецкий построил костёл после пожара. Однако в 1845 году костел вновь сгорел и не был восстановлен. Несколько десятилетий простоял руиной, пока его не начали разбирать .

Когда Волынь оказалась в составе Российской империи, то правительство способствовало переселению сюда немцев, поскольку надеялось с их помощью восстановить и вывести на высокий уровень сельское хозяйство и промышленность. Особенно активно на Волыни начали образовываться немецкие колонии в 70-80-х годах XIX ст. Для духовных потребностей переселенцев действовали религиозные протестантские общины. На начало XX ст. религиозные службы на Волыни осуществляли 13 кирх и 191 молитвенный дом .

Когда в 1899 г. была создана Луцкая адъюнктура, то возникла необходимость в новом храме. Поэтому впоследствии погост костела кармелитов власть отдала под строительство немецкой лютеранской кирхи, которая должна обслуживать лютеран Луцка и окружающих сел.

Немецкий период от начала к упадку

В Российской империи

На строительство нового лютеранского храма Луцкой адъюнктуры претендовали два города — Луцк и Торчин. Хотя Торчин объединял более сотни немецких поселений, но в конце концов предпочтение оказали Луцку, мотивируя этот выбор близостью к железной дороге и различным административным органам, с которыми нужно согласовывать строительство храма. Место под кирху сначала рассматривалось в рамках двух пригородов тогдашнего Луцка, которые предлагались бесплатно. Однако чтобы не обидеть ни одну из общин этих пригородов, было решено принять предложенную городом участок на погосте кармелитского монастыря . Хотя участок под кирху городская Дума дала бесплатно, но с таким условием: в течение 3 лет лютеранская община свой счет должна замостить улицу Кармелитскую (теперь Лютеранская) до пересечения с Доминиканской (теперь Драгоманова). Вследствие определенных причин этого не было сделано в отведенный срок. Работа затянулась ещё на год и была завершена в конце 1905 г.

24 июня 1905 состоялась торжественная церемония закладки краеугольного камня в фундамент будущей кирхи, запроектированной архитектором Христианом Бойтельспахером в неоготическом стиле. Строительный комитет был возглавлен пастором В. Шлуппом. Работы по сооружению кирхи длились около 15 месяцев. Члены лютеранской общины активно помогали строителям, выполняя непрофессиональные, но нужны на строительстве работы. Это несколько сэкономило время и деньги. В целом сумма, потраченная на строительство, составила около 43 000 руб., Что в то время считалось вполне приемлемым для такого большого сооружения. 19 сентября 1907 г. состоялось освящение храма. Корреспондент газеты Волынская жизнь писал :

6 сентября въ г. Луцкѣ состоялось освященiе новой лютеранской кирхи. Еще наканунѣ стали съѣзжаться на это торжество нѣмцы-колонисты. Всего народу было около 8 тысячъ. 6 сентярбря въ 11 часовъ утра генералъ суперъ-интендентъ Пэнгу вышелъ къ алтарю, а затѣмъ стали къ нему подходить по очереди десять пасторовъ, въ числѣ которых были луцкій пасторъ Шлупъ, житомірскій - Вазенъ, ровенскій - Альтъ-Гаузенъ владімірволынскій - Гедтке. ...Затѣмъ суперъ-интендентъ Пэнгу сказалъ проповѣдъ по поводу освященія храма, а потомъ совершилъ обрядъ самаго освященія. Прежде всего были освящены амвонъ, алтаръ, органъ, и колоколъ, а затѣмъ началось обычное богослуженіе, во время котораго мѣстный пасторъ Шлупъ произнесъ краткую проповѣдь, а молящіеся пѣли псалмы, подъ звуки органа. ...Праздникъ законченъ завтракомъ, устроеннымъ въ "Грандъ-Отелѣ", гдѣ кромѣ всего духовенства и церковнаго совѣта, были и гости...

На центральной башне был установлен большой колокол, привезенный из немецкого города Бохума. Внутри храма поставили орган с 16-ю регистрами фабрики Gebrüder Rieger (теперь en:Rieger Orgelbau). Традиционно единственный неф протестантского храма представлял собой светлый зал с широкими хорами и высокими стрельчатыми окнами. Три алтарные окна были расписаны. На среднем было изображение Христа из Торвальдсена. Однако отделочные работы внутри продолжались ещё до 1911 г.

Во время Первой мировой войны руководство российской армии издало приказ о выселении немцев из Волыни. Пастор Зигмунд Лоппе был взят российскими военными в заложники на 10 дней, чтобы убедить общество не оказывать сопротивления при выселении . Сама кирха немного пострадала от боевых действий. Поврежденным оказался фасад, разбито большинство лавок, стульев, уничтожено орган, витражи алтаря и другое. Однако уже в 1917 г. немцы начали возвращаться в свои бывшие колонии. Вернулся и пастор Лоппе. В подземном помещении храма он занимался госпиталем, где лечили больных сыпным тифом. Вскоре он сам умер от тифа. На короткие два года пастором стал Теодор Бергман, присланный из Холма.

Во II Речи Посполитой

В 1921 году новым луцким пастором стал А. Клайндинст. В то время Волынь по Рижскому мирному договору отошла Польше, и Луцкая адъюнктура стала подчиняться Варшавской Консистории. Через два года начались восстановительные работы в храме: отремонтировали интерьер и застеклили окна. Потом приобрели новый орган. В 1927 году рядом с кирхой построили дом пастора и школу . А ещё через 2 года кирху посетил президент Польши И. Мосцицкий.

Луцкие лютеране издавали газеты: Wolhynischer Bote (1927—1935) и Wolhynischer Volkskalender (1936—1938). Хотя пастор Клайндинст был председателем Ассоциации немецких пасторов Евангелическо-Лютеранской Церкви в Польше и членом других, в 1938 году начались проблемы с властями и консистории. В марте этого года была закрыта школа несмотря на апелляции. Клайндинст был смещен с луцкого пасторства и ему на замену Консистория прислала Отто Франка. Причиной этого была формальность, согласно которой приход Клайндинста в 1923 г. на пасторство Луцкого адъюнктуру не было достаточным для подтверждения его польского гражданства .

Несмотря на трудности в межвоенный период кирха была центром духовной и общественной жизни лютеранской общины Луцкого уезда. Однако приблизилась Вторая мировая война, и по договоренности советского и немецкого правительств немецкие колонисты Волыни были выселены на территорию Польши. Таким образом лютеранская кирха потеряла своих хозяев, которые больше не вернулись на эти земли.

Время разрухи и возрождения

После выселения немцев кирха пустовала. Во время войны снова была повреждена. Но в 1951 г. её передали Волынскому областному государственному архиву. В 1960 г. по Волыни пронесся сильный ураган, который снес высокий шпиль, а также повредил меньшие боковые пики. А в 1972 г. пожар уничтожил крышу. Некоторые элементы внешнего декора были разобраны. Через два года начались ремонтные, но не реставрационные работы. Помещение получило новую крышу, покрытую жестью. Кирпичные парапеты были разобраны. Неф был разделен на два этажа плоским перекрытием . Это все очень исказило вид храма. Внутри разместились документальные фонды.

В следующем десятилетии ситуация стала несколько выравниваться. В 1981 г. кирха была признана памятником архитектуры. Впоследствии для областного архива построили новое большое помещение, куда он и переехал. А для кирхи начали создавать план переоборудования её в органный зал. Планировалось отремонтировать помещение и создать соответствующие условия для органной музыки. Расчеты передались в Чехии для изготовления органа. Также разрабатывался проект реставрации кирхи. В 1988 г. работы уже велись, но медленными темпами. Однако по определенным причинам работа остановилась. В последующие годы велись переговоры о передаче кирхи общине евангельских христиан-баптистов. В конце концов решением исполнительного комитета Волынского областного совета кирха была передана баптистам.

В 1991 г. начались полная реставрация храма. Были очищены тусклые кирпичи, а разбитые обстрелами мировой войны были заменены на новые. Восстановили шпили и все утраченные элементы экстерьерного декора. Изготовили и установили крест на центральном куполе колокольни. Внутри установили новый алтарь, резная мебель, балконы, кафедру. Замурованные окна абсиды восстановили и вставили новые витражи автора Виталия Юрченко. Это и многое другое вернуло кирхе первоначальный вид и использования её по назначению. Брусчатка перед центральным входом была заменена на новую, а рядом построили дом для образовательных, канцелярских и бытовых нужд. 12 июня 1994 г. состоялось торжественное посвящение кирхи как «Дом Евангелия».

Архитектура

Лютеранская кирха была построена в неоготическом стиле, с использованием кирпича. Готические кирпичные постройки были и остаются очень популярными в Северной и Западной Европе. Кирха нештукатурена. Для облицовки использован желтый клинкерный высококачественный кирпич размером 27х13х7 см механизированного кирпичного завода Лучанин фабриканта А.Гликлиха. Также использовалась разнопрофильные кирпичи для деталей экстерьера. Для внутренней кладки стен частично использована кирпич кармелитского костела. Это однонефное сооружение с высокой колокольней над входом. Интерьер традиционно имеет нартекс, хоры, неф и абсиды. Слева от алтаря находится проповеднический амвон на возвышении. Алтарь, расположенный в абсиде, имеет структуру амфитеатра для размещения на нем хора. Органа храм не имеет. Внешне вход имеет перспективный портал стрельчатого профиля, который завершается крутым фронтоном. К ориентированной на запад абсиде пристроена ризница и пономарня. Вверх наблюдается нарастание остроконечный объемов. Окна имеют стрельчатое завершение, неф и абсида подпирается контрфорсами с аркатурой. Высокий 24 м шпиль кирхи, который завершает вертикальную композицию, поддерживают боковые пики меньших размеров, расположенные над нартексом. Кирха занимает важное место в композиционной завершенности площади перед ней и улице Кафедральной (главного композиционного направлении восток-запад заповедника), на противоположном конце которой расположена въездная башня Замка Любарта. Высокая колокольня и шпиль кирхи играют важную эстетическую роль в общей панораме Старого города.

Современность

Сегодня памятник архитектуры «Лютеранская кирха» принадлежит евангельским христианам-баптистам под названием «Дом Евангелия». С 1998 года при церкви действует воскресная школа для детей. Также община занимается миссионерской деятельностью. Пастором является Крикота Петр Викторович.

Лютеранская община Луцка, которая первоначально строила храм, в настоящее время размещается в Доме пастора, построенном в 1927 году, который располагается рядом с кирхой. Это немецкая евангелическая лютеранская церковь «Храм Христа Спасителя».

Пасторы

• Арнольд Фридрих Гофман (1899—1904)
• Вальдемар Александр Шлупп (1905—1911)
• Зигмунд Август Лоппе (1911—1916, 1918—1919)
• Теодор Бергман (1919—1921)
• Альфред Рудольф Клайндинст (1921—1938)
• Отто Франк (1938—1939)
• Крикота Пётр Викторович (?—2009)
• Троць Ярослав Леонтиевич (с 2009)

Галерея

• ЛуцькКар.jpg

  Руины кармелитского костела с латинской кафедры, ХІХ ст.

• Lutsk old town.jpg

  Шпиль кирхи на панораме Старого города

• ЛуцькПастор.jpg

  «Дом пастора». Лютеранская церковь

Ссылки

• [books.google.com.ua/books?id=BwWBBYDGNLsC&printsec=frontcover&dq=r%C4%85kowski+wo%C5%82y%C5%84&source=bl&ots=l12NVd3Kcc&sig=zpZ1HZuiU7FjuZ24wJgdB5XKXBw&hl=ru&ei=8I6sTNXkMNHGswbd3_XCBA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CBUQ6AEwAA#v=onepage&q&f=false Grzegorz Rąkowski. Wołyń. Przewodnik po Ukrainie Zachodniej. Część 1. 2005 —- s. 236—237. ISBN 83-89188-32-5]  (польск.)
• [kirche.lutsk.ua/index.php Дім Євангелія. Луцьк]
• [www.baptistvolyn.org/ Волинське обласне об’єднання церков євангельських християн-баптистів]

Отрывок, характеризующий Лютеранская кирха (Луцк)

– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.