Лю Чжэньюнь
| Лю Чжэньюнь | |
| кит. 刘震云 | |
| Дата рождения: |
май 1958 |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Направление: | |
| Жанр: | |
| Премии: |
Литературная премия Мао Дуня (2011), Литературная премия Дандай (2009) |
| [blog.sina.com.cn/liuzhenyun na.com.cn/liuzhenyun] | |
Лю Чжэньюнь (кит. трад. 劉震云, упр. 刘震云, пиньинь: Liú Zhènyún; род. в мае 1958) —— китайский писатель, яркий представитель неореализма, прозаик, профессор Института свободных искусств Китайского народного университета, член Национального комитета Союза писателей Китая, член Пекинской федерации молодёжи, Лауреат Литературной премии Дандай и Литературной премии Мао Дуня. Лю Чжэньюнь известен прежде всего своим тонким юмором, острыми наблюдениями городской жизни и ежедневных забот простых людей. Постоянно проживает в Пекине.
Биография
Родился в мае 1958 года в уезде Яньцзинь провинции Хэнань, Китай. В детстве мечтал стать шеф-поваром, актёром местной оперы или деревенским учителем.
С 1973 по 1978 служил в Народно-освободительной армии Китая (НОАК) в пустыне Гоби. После демобилизации в 1978 году вернулся на родину, где работал учителем средних классов. В 1958 году поступил на факультет китайского языка в Пекинском университете и занял первое место на вступительных экзаменах по гуманитарным наукам в провинции Хэнань. После окончания Пекинского университета работал редактором «Нунмин жибао»(«Крестьянская газета»).
С 1988 по 1991—— аспирант факультета китайского языка и литературы имени Лу Синя в Пекинском педагогическом университете.
Творческий путь
Первые публикации относятся к началу 1980-х, но настоящая слава пришла к автору после публикации новеллы «Земля, покрытая птичьими перьями» в конце 1980-х о скучной, но полной надежд жизни офисного работника. К 1982 году относится его выпускная работа «Крестьянская газета». После 1987 года в журнале «Народная литература» публикуется целый ряд его рассказов: «Башня», «Рота новобранцев», «Глава», «Чиновник», «История одного служащего», «Вспоминая 1942» и др. В своих ранних работах он продемонстрировал большой потенциал, нарисовав картину городского общества различных слоев. Лю Чжэньюнь сосредотачивает своё внимание на вопросах истории, власти и жизни простого народа. В 1987—1988 получает национальную премию за рассказ «Башня». В период с 1991 по 1998 выходит трилогия «Родина», ознаменовав собой выход писателя на новый творческий уровень. В августе 1991 публикует «Родина, мир и желтые цветы», в марте 1993 — «Родина, контакты и хождения», в сентябре 1998 — «Родина, мука и цветы». Карикатуры на родной город и Китай отражают историю страны в целом. Автор преподносит нам историю через сцены борьбы за власть, ежедневные бытовые мелочи, которые раскрывают темную сторону человеческой природы. Его произведения пронизаны глубоким чувством пессимизма и отчаяния, как антитеза слепого оптимизма прогрессивной истории. Всё, что Лю Чжэньюнь может вообразить в истории, также и в реальности, это пошлость и серость. Отличительной чертой его исторического воображения является проявление низости человеческой природы, что характеризует его романы как наиболее острые политические и исторические сатиры в современной китайской литературе. Тема, к которой писатель возвращается все снова и снова, это цикличность и повторяемость истории, которые идут вразрез с понятиями «роста» и «развития». Словесный портрет и бренность — аспекты его произведений, которые иллюстрируют данную тему. Историческая сатира Лю Чжэньюня отображает его разочарование в истории человечества, которую он характеризует как изобилие пошлости, греха, порока и бедствий. Сложность человеческой деятельности и эмоций сводится к наиболее примитивным моделям инстинктивного поведения, то есть борьбе за власть, еду и половых партнеров. Выбрав только детали, связанные с данными инстинктами и желаниями, автор пытался восстановить «первобытные условия» человечества и, в то же время, развенчать все идеи и морали, которыми характеризовался «прогресс» цивилизации. В 2000-х гг. Лю Чжэньюнь перешёл на ниву сатирической литературы. Смех Лю Чжэньюня вскрывает абсурд повседневных реалий китайской жизни, и в этом умении писатель не имеет равных в современной литературе Китая. Лучшие черты Лю Чжэньюня как сатирика и юмориста воплотились в романе "Я не Пань Цзиньлянь" (2012). Правдоискательство главной героини, на которую возвели напраслину, сравнив с легендарной распутницей Пань Цзиньлянь, приводит к невероятной цепочке событий, абсурдных и вместе с тем совершенно реалистичных. За внешней простотой языка автора скрывается отточенность стиля, характеризующегося оригинальной и остроумной образностью. В 2015 году роман "Я не Пань Цзиньлянь" в переводе О.П. Родионовой вышел в России в Издательском Доме "Гиперион".
Публикации на русском языке
- Я не Пань Цзиньлянь / пер. с кит. О. П. Родионовой. СПб.: [hyperion-book.ru/store/hudozhestvennaya-literatira/book_139.html ИД "Гиперион", 2015]. — 978-5-89332-250-7
- Мобильник / пер. с кит. О. П. Родионовой. СПб.: [hyperion-book.ru/store/hudozhestvennaya-literatira/book_156.html ИД "Гиперион", 2016]. — 978-5-89332-270-5
Список произведений
Напишите отзыв о статье "Лю Чжэньюнь"
Отрывок, характеризующий Лю Чжэньюнь
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
