Ляби-хауз

Достопримечательность
Ляби хауз узб. Labi hovuz перс. لب حوض‎
Страна	Узбекистан
Город	Бухара
Дата основания	XVI
Основные даты: медресе Кукельдаш — 1568-1569 хауз — 1619-1620 ханака Диван-Беги — 1619-1620 медресе Диван-Беги — 1622-1623
Здания: медресе Нодир-Диван-Беги • ханака Нодир-Диван-Беги • медресе Кукельдаш
Статус	Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 603 [whc.unesco.org/ru/list/603 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/603 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/603 фр.]

Ляб-и Хауз (узб. Labi Hovuz, перс. لب حوض‎ [læbi hawz] — букв. «У пруда», «У хауза») — одна из центральных площадей города Бухары, архитектурный ансамбль, созданный в XVI — XVII веках. Площадь образована зданиями медресе Кукельдаш (Бухара), медресе Диван-Беги и ханаки Диван-Беги, сгруппированными вокруг водоема хауза Надир-Беги. Размеры ансамбля примерно 150 на 200 метров.

В Средние века Ляби-хауз был оживленной торговой площадью, этому способствовала близость к главной торговой улице с её торговыми куполами (один из них находится в 200-х метрах от площади) и крайняя скученность построек в Бухаре, так что Ляби-хаус был попросту одним из немногих открытых пространств.

История

Первое сохранившееся сооружение на Ляби-хаус появилось в 1569-м году, когда сановник шейбанида Абдулла-хана II велел построить крупнейшее в Средней Азии медресе Кукельдаш. В начале 1619-20 гг по инициативе и на средства представителя узбекского рода арлат Надира Диван-Беги, визиря при Имамкули-хане, на площади разбивается хаус и возводится ханака, получившая имя своего создателя. В 1623-м году году тем же Надиром Диван-Беги возводится здание караван-сарая, затем превращенного в медресе Диван-Беги. В 20-е годы хауз чудом избегает осушения, проделанного с большинством остальных хаузов Бухары, которые рассматривались как источники заболеваний, главную роль в спасении хауза сыграла высокая художественная ценность ансамбля. В позднее время на площади был установлен памятник Ходже Насреддину. Как и большинство хаузов города, Лаби-хауз было осушен, после ВОВ из него сделали своеобразную спортивную арену- там проводились соревнования по волейболу и борьбе «кураш». В непосредственной близости от хауза. в советское время располагались"Гастроном", ресторан «Бухара», кинотеатр «Комсомолец». В 50-х годах произошел пожар в «Гастрономе», магазин выгорел дотла, воды в проходившем рядом арыке «Шахруд» для пожаротушения не хватило. После этого инцидента, власти города решили заполнить хауз водой, а в конце 50-х по периметру хауза проложили трубу- сделали примитивный фонтан, который работает до настоящего времени.

Расположение и планировка

Ансамбль Ляб-и хаус расположен в юго-восточной части шахристана Бухары, поблизости от центральной торговой улицы Бухар, на участке, близком к Ляб-и хаус находятся Ток-и Тельпак Фурушон и караван-сарая Нугай.

Площадь представляет собой неправильный многоугольник, в восточной части которого находится медресе Диван-Беги, напротив него, на западной — ханака Диван-Беги, таким образом они образуют кош. По центральной оси коша с запада находится Боля-хауз, а чуть восточнее — памятник Ходже Насреддину. Всю северо-восточную часть занимает внушительное медресе Кукельдаш.

Архитектурные особенности

Хауз Диван-Беги

Хауз, называющийся Диван-Беги, представляет собой водоем восьмиугольной формы размером 42 на 36 метров и глубиной до пяти метров. Стенки хауза образованы каменными ступенями. Водоем был способен вместить более 4 000 м³ воды, которая поступала из системы арыков, стока хауз не имел. В позднейшее время хауз был превращен в фонтан. .

Медресе Кукельдаш

В северной части площади находится медресе Кукельдаш. Это самое старое сооружение на площади, оно было построено в 1568—1569 годах Кулбабой кукельташем- сановником Абдулла-ханом II. Медресе представляет собой прямоугольное сооружение размером 86 на 69 метров и включает в себя мечеть, дарсхану (место для обучение) и 160 келий-худжр. Планировка медресе неудачная — из-за отсутствия внутренних порталов худжр во во двор сооружение оставляет впечатление тесноты и нагромождения.. Медресе выгодно отличается искусно выполненной отделкой куполов.

Ханака Диван-Беги

Ханака была построена одновременно с хаузом в 1619-20 годах Надиром диванбеги, дядей и визирем Имамкули-хана. Ханака небольшая по размерам, крестообразная, с центральным купольным залом, вокруг которого в два этажа расположены худжры. По краям главного фасада расположены башенки, сам фасад украшен мозаикой, по бокам его нанесена вязь. Боковые фасады оформлены арочными входами и системами меньших арок.

Медресе Диван-Беги

Медресе Диван-Беги находится в восточной части ляби-хауз, на одной оси с ханакой и хаузом. Медресе было построено в 1622-23 годах визирем Имамкули-хана Надиром диванбеги в качестве караван-сарая, но в дальнейшем было переоборудовано в медресе. Отличается планировкой, совершенно несхожей с типичной планировкой медресе — отсутствуют мечеть и лекционный зал. Фасад здания украшен мозаичным панно.

Литература

Б.В. Вейрман. Искусство Средней Азии. — 1-е изд. — М: Искусство, 1940. — С. 104. — 191 с.

Ссылки

• [touruz.narod.ru/bukhara/index.htm Бухара ]

Отрывок, характеризующий Ляби-хауз

– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.