Лягачев, Олег Александрович

Олег Хельги Лягачев
Имя при рождении:	Лягачев, Олег Александрович
Дата рождения:	1939(1939)
Место рождения:	Ленинград

Олег Александрович Лягачев, Хельги — (род. в 1939 г., в Ленинграде) — художник, художественный критик и писатель.

Творческая биография художника

Родился в Ленинграде, в семье картографа и геодезиста. Детство прошло в Омске.

Осенью 1945 г. семья вернулась в Ленинград. Олег окончил 309 среднюю школу и поступил на физфак ЛГУ. Ещё раньше, увидев работы Врубеля и постимпрессионистов, (в особенности Тулуз-Лотрека и Ван-Гога) а позже — Матисса и Пьера Боннара, Олег решает посвятить себя живописи.

Поступив в Академию Художеств (ГИЖАС им. Репина) на факультет истории и теории искусства, он знакомится в 1962 г. в Эрмитаже с М.Шемякиным, с которым вместе они организуют выставку «художников-рабочих хозяйственной части Эрмитажа» (30-31 марта 1964 г.) и пишут «Манифест группы „Петербург“» (1967 г.).

В 1966 г. они выставляются вдвоём в Гос. Консерватории им. Римского-Корсакова.
Работы 1960 гг. — натюрморты, пейзажи, портреты — экспрессионистские по духу, уже довольно автономны и красочно активны («Боровая улица», 1965 г. , «Автопортрет», 1966 г., «Пиета, или Снятие с креста», 1967 г., «Женский портрет», 1967 г., «Сирень», 1971 г. — все на оргалите, песок и темпера).

После краткого увлечения абстрактным экспрессионизмом (две серии, около пятнадцати работ; одна из них похищена четой американского журналиста, работавшего в 1960 гг. в Москве), художник ищет поддержки в древнеегипетском искусстве и искусстве инков и ацтеков преколумбийского периода. Он так же интересуется семиотическими теориями Ч.Пирса и Ч.Морриса. В результате художник вырабатывает своеобразную знаковую систему, названную им «семиотическим искусством».

В живописи семиотические поиски заметны уже в работах конца 1960 гг. («Созерцание», 1968 г., «Библиофил», 1968 г.)

После окончания Академии Художеств, он становится членом Горкома Художников, а с 1968 г. работает экскурсоводом в Гос. Эрмитаже.

В 1970 гг. им написаны наиболее важные работы семиотического периода (1968 — 76 гг.), в частности, — «Франц Кафка», 1973 г., «Интимений ХХ», 1973 г. «Композиция-канон», 1975 г., «Рождение», 1976 г., «Встреча», 1976 г.

В 1974-75 гг. художник сближается с близкими ему по духу Ан. Васильевым, Ан. Путилиным и Ю.Дышленко и принимает участие в двух ленинградских выставках художников-нонконформистов в д/к Газа и д/к «Невский». После брака с француженкой он получает разрешение покинуть СССР и в конце 1975 г. оказывается во Франции. Он активно участвует в известных выставках русского неофициального искусства: в Пале де Конгрэ, в Париже, в венецианском Бьеннале 1977 г., в Вене, Лондоне, Нью-Йорке, Токио и т. д.

С 1977 г. его работы становятся синтетичнее. Не утрачивая семиотических элементов, он их упрощает и укрупняет, уделяя большее внимание силуэту и восходящему движению. Цветовая система, сложившаяся в семиотический период, обогащается и включает, помимо традиционной тройки (синий-красный-белый), приглушённые и даже нейтральные богато разработанные тона и оттенки.

Важнейшие работы этого периода (1977—1980 гг.): «Движение» 1976-77 гг., «Композиция — Новое пространство», 1980 г., «Триптих»(«Тотем», «Профиль», «Торс»), 1982 г., «Лермонтов. Семиотическое пространство», 1985 г. «Женщина и философ», 1987 г., «Врубель. Пространство растра», 1981 г.

В 1980 гг., увлёкшись «bad painting» и немецкими новыми экспрессионистами, типа Базелича, художник пишет экспрессионистические циклы «Портретов» и «Голов». В это время он много выставляется в галереях («Галерея 222», 1980 г., «Форум Ле Аль», 1981-82гг., «Галерея Распай-рив-гош», 1984 г., галерея «Мифологии», 1985 г.; в мэриях и центрах искусства).

В 1990 гг. художник возвращается к семиотическим поискам, но работает теперь над циклами работ. Поскольку этот метод близок к музыкальному мышлению, он называет эти серии опусами. Они отличаются большей однородностью, серийностью элементов и своеобразной, но строго ограниченной вариативностью: Op.№ 5, I—IV; Op.№ 4, I—III; Op.№X, I—VI.
К 1992 г. относится его первый куб, точнее — ромбоэдр, — «Планета», который он мыслил, как проект для площади «Дэфанс», перед «Большой Аркой» в Париже. Это важный для художника выход в трёхмерное пространство. В дальнейшем им был исполнен десяток кубов (идея пространственной живописи: акрилики на квадратах объединяются в куб-кристалл. Это цвето-формо-образования: «Инь и Янь», два куба, 1992 г., «Барток», 1996 г., «Санкт-Петербург», два куба, 1996 г., «Решётка», 2000 г.).

В живописи на холстах характерна эволюция художника от семиотических поисков к «Абстрактному классицизму» (термин, употребляемый художником с выставки в галерее «Борей» в 1996 г.) — это портреты, вариации на темы Ренессанса (Боттичелли, Тинторетто), триптих «Музыка» («Дирижёр», «Барток», «Море. Памяти Дебюсси.»), композиции на темы лубка, пейзажи. Этот период ознаменовался рядом персональных выставок в Париже, Санкт-Петербурге и Лионе: в галерее «Борей» (1996, 2001, 2002 гг.), в музее нонконформистского искусства на «Пушкинской-10», 2002 г.; в галереях «Мир искусства» (Париж, 1997 г.) и «Конфлюэнс» (Лион, 2002 г.).

Хельги (Helgi — художественный псевдоним О. Лягачева) — автор динамических проектов «Действа» (Op.№ 23, 1996 г.) и «Синдрома Икара» (проект описан в четвёртой части романной композиции «Зигзаги и параллели», 2003 г.). Интерес к криптограммам выразился в серии свободновисящих многометровых холстов — «Газета», около тридцати работ.

Экологические идеи — в галечных рельефах на песке (1990 г., Порнише, Франция). Он так же уделяет большое внимание водным техникам (то есть акварели и акрилику) на бумаге: более трёхсот работ («Лицо», 56х38 см, 1986 г., «Генезис», 51,6х43,5 см, 1988 г., «Игра этруска», 51,2х38,5 см, 1986 г., «Триумфатор», 59х41 см, 1985 г., «Поэма, опус 190», 59х41 см, 1985 г. и др.).

Автор картины «Солнце», 130х97, 2010 г., в 2010 году ставшей эмблемой Первой международной конференции «Актуальные проблемы теории и истории искусства».

Проза, поэзия

Наряду с Ан. Васильевым и Б.Комиссарчуком, Олег Лягачев — создатель литературной группы «Чертополох»(1965—1970 гг.). Три выпуска «Альманаха»: 1965, 1967 и 1970 гг. (В первом номере под маркой «Парус» принимал участие поэт Вал. Петроченков).

До 1970 г. — рассказы и повести, в том числе — «Одиссея Л»

Автор семи книг поэзии, в том числе:

• «Минимум минуем», СПг, 1999 г. объединяет первые четыре книги.
• «Реконструкции», СПг, 2000 г. — стихи и проза.
• «Снег падает в мою шестую книгу», Изд. «Сударыня», Санкт-Петербург, 2008 г.

Его конструктивная упругая поэзия напоминает ОБЭРИУтов своей парадоксальностью, игрой тем и эмоциональной эквилибристикой. Поэт использует классические и авангардные техники. Он также — создатель 27-строчной формы стиха, названной им «олегой». Драматург (автор пяти пьес, в частности — «Времяпровождения») и прозаик.

Четыре романа (под псевдонимом Хельги Лужин):

• Зигзаги и параллели, Изд. «Сударыня», Санкт-Петербург, 2005 г.
• Генезис, Изд. «Сударыня», Санкт-Петербург, 2006 г.
• Проходная пешка, Изд. «Сударыня», Санкт-Петербург, 2007 г.
• «Почти бессмертный Олаф», Изд. «Северная звезда», СПб 2010 г.

Хельги Лужин — представитель «нового романа — II». Его техника впитала особенности приёмов новороманистов (А.Роб-Грийе, М.Бютора, из русских — Вл. Набокова): точные и стремительные описания, своеобразный метафоризм, фрагменты автоматического письма, живые диалоги; вместе с тем, «история», интригующий сюжет играют важную роль в конструкции его романов. Эти четыре романа составляют цикл — «Отмеченные». Время охвата: 1942—2016; место действия: Омск, русский север, Ленинград — Санкт-Петербург; Париж, Европа, а также фантастический и параллельный мир, мир виртуальный и мир утопии.

Исследования, эссе

Олег Лягачев так же историк и теоретик искусства, член АИС (AIS), Публикации (под псевдонимом Хельги Лужин):

• «О творчестве Вадима Филимонова», ССИ 2006 Wiesbaden
• «Творческая эволюция художника» в альбоме «Анатолий Васильев», Санкт-Петербург, 2007
• «Врубель for ever» // Петербургские искусствоведческие тетради. Выпуски 10 (стр. 42-70), 11 (стр. 195—207), 16 (стр. 151—163), 19 (стр. 44-57), 20 (стр. 74-88), Санкт-Петербург, 2007—2011.

См. также

• Петербург (художественная группа)

Литература

• Parygin A. B. Oleg Ljagačev // Allgemeines Künstlerlexikon Die Bildenden Künstler. — Walter de Gruyter. Band 85 — 2015. (на нем. яз.) ISBN 978-3-11-023190-8
• Олег Лягачев-Хельги. [actual-art.spbu.ru/testarchive/10224.html «По поводу „Солнца“».]// Актуальные проблемы теории и истории искусства: сб. науч. статей. Вып. 1 . Под ред. С. В. Мальцевой, Е. Ю. Станюкович-Денисовой— Санкт-Петербург: НП-Принт — 2011. — С. 14—16.
• Олег Лягачев. Размышления о триптихе на тему Ренессанса // Параллелошар. № 4, 2008. — С. 62—64.
• «Дом Лягачевых» Сергея Сигитова в кн. «Духовный строй музыки Белы Бартока». Санкт-Петербург, 2003. — С. 238—248.
• «Современные иконы» (Выставка живописи Олега Лягачева «Хельги. Портреты» в галерее Борей) Над. Воиновой // НоМИ № 3|20|2001. — С. 62
• «Олег Лягачев. Писать знаки, их движения» Пьера Гарнье (перевод с французского М.-Т. Борэ) // Континент, № 47. — С. 345—349, с репродукцией работы художника на обложке.
• «Олег Лягачев» Вадима Нечаева // Русская мысль. 22 ноября 1979. — С. 14.
• «Freres d’exil» par J.L.Ferrier // Le Point. № 469. — С. 23.

Ссылки

• [www.museum.ru/N8194 Почта новостей культуры. События: 8 июня 2002 г. Выставка Олега Лягачева в музее нонконформистского искусства]
• [www.artnasos.ru/pages/168/ Лягачев Олег] www.artnasos.ru
• [www.nonmuseum.ru/old/Fest/liagochev.htm Олег Лягачев на сайте Музея нонконформисткого искусства]
• [obtaz.com/IFA_o_lyagachev_01.htm "Фрагменты целого". Персональная выставка О.Лягачева]

Отрывок, характеризующий Лягачев, Олег Александрович

– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…