Лягушачьи лапки

Лягушачьи лапки (фр. Cuisses de grenouille; кит. трад. 田雞腿, упр. 田鸡腿, пиньинь: tiánjītuǐ, палл.: тяньцзитуй, то есть «ножки полевой курицы») — французский деликатес, популярный также и в Юго-Восточной Азии.

История

Лягушачьи лапки являются одним из наиболее известных французских деликатесов. Их также употребляют во многих других регионах: на Карибских островах, в Португалии, на северо-западе Греции, в Италии, Испании и на среднем западе южных регионов Соединенных Штатов. Широкое распространение лягушачьих лапок во Франции сделало их популярным блюдом в штате Луизиана, в частности во многих заведениях Нового Орлеана. Многие утверждают, что по вкусу лапки напоминают курицу, у них мягкий вкус, с текстурой похожей на куриные крылышки.

Считается, что эта особенность французской кухни стала причиной появления эпитета «лягушатники», применяемого к французам.

Китайская кухня

В китайской кухне употребляются жареными или тушеными, с добавлением легких пряностей, подают без костей. Употребляется и в каше (чжоу). Как и у французских коллег, в китайских ресторанах сложно встретить лягушачьи лапки в меню, вероятно, из-за запретов и ограничений в технологии приготовления. Однако это блюдо популярно в домашней кухне.

Приготовление

Подается только верхний стык задних лапок, которые имеют одну кость — такая же кость присутствует у курицы или индейки в крылышках. Они, как правило, жарятся во фритюре, панируются в сухарях или муке.

Производство

Производство лягушачьих лапок на коммерческой основе широко распространено во Вьетнаме. Их замораживают, пакетируют и отправляют на экспорт по всему миру.

Фотогалерея

• Bag of frogs legs.jpg

  Лягушачьи лапки из Вьетнама, напоминают замороженные морепродукты

• Shanghai-Supermarket-Bullfrogs-2612.JPG

  В шанхайском универсаме можно приобрести и свежих лягушек

См. также

• Французская кухня

Отрывок, характеризующий Лягушачьи лапки

Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…