Лян Хунчжи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лян Хунчжи
梁鴻志<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Лян Хунчжи 3 апреля 1940 года</td></tr>

Председатель Реформированного правительства Китайской Республики
28 марта 1938 — 30 марта 1940
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Ван Цзинвэй в качестве главы центрального правительства
Спикер Законодательного Юаня
центрального правительства Китайской Республики
ноябрь 1944 — 16 августа 1945
Предшественник: Чэнь Гунбо
Преемник: Должность отменена
Губернатор Цзянсу
при центральном правительстве Китайской Республики
апрель 1940 — августа 1945
 
Рождение: 1882(1882)
уезд Чанлэ, Фуцзянь
Смерть: 6 ноября 1946(1946-11-06)
г. Шанхай
Образование: Пекинский университет

Лян Хунчжи (кит. упр. 梁鴻志, пиньинь: Liáng Hóngzhì, Liang Hung-chih; род. 1882 — ум. 6 ноября 1946) — китайский политический деятель. Во время Второй мировой войны, возглавлял коллаборационистское Реформированное правительство Китайской Республики в Нанкине, поддерживал режим Ван Цзинвэя.



Биография

Лян родом из уезда Чанлэ китайской провинции Фуцзянь. Будучи ребёнком, в 1888-1890 годах жил в Японии, куда его отец был отправлен с политической миссией, как представитель Великой Цинской Империи. В 1903 году сдал Государственные экзамены и в 1905 году поступил в Пекинский университет.

В 1908 году, после окончания обучения, был назначен на чиновничий пост в провинции Шаньдун. После Синьхайской революции и создания Китайской Республики, он работал в националистическом правительстве Юань Шикая. После смерти Юань Шикая, он перешёл на службу к полевому командиру Дуань Цижую, лидеру Аньхойской клики, работая в качестве секретаря Дуань Чжигуя. После поражения клики в войне с Чжилийской кликой, бежал в японскую концессию в Тяньцзине.

Лян Хунчжи вернулся в Пекин лишь в ноябре 1924 года, после Пекинского переворота Фэн Юйсяна. После заключения союза между Фэн Юйсяном и Чжан Цзолинем, Лян Хунчжи встал во главе временного Пекинского правительства. В июне 1927 года на этом посту его сменил Чжан Цзолинь, но в то же время войска Национально-революционной армии вторглись на его территорию. В 1928 году, во время Северного похода, Гоминьданом выдан ордер на арест Ляна как государственного преступника. После того, как Чжан Цзолинь уступил Пекин Чан Кайши, Лян Хунчжи вместе с Дуань Цижуем бежал в Квантунскую область, находящуюся под японским контролем, в Далянь. После Маньчжурского инцидента 1931 года, Лян и Дуань вернулись в Тяньцзинь, а затем в Шанхай. В Шанхае Дуань Цижуй был убит.

После того, как в начале Второй японо-китайской войны в 1937 году, японской императорской армией были заняты северные и восточные провинции Китая, Императорской Ставкой было санкционировано создание коллаборационистских режимов в рамках своей общей стратегии по созданию автономных буферных зон между территориями Китайской Республики и контролируемой Японией Маньчжоу-Го. 28 марта 1938 года Реформированное правительство Китайской Республики со столицей в Нанкине, которое и возглавил Лян Хунчжи. «Реформированное правительство» номинально контролировало провинции Цзянси, Чжэцзян и Аньхой, муниципалитет Нанакин, а 3 мая им было поглощено ещё и правительство «Большого пути» и муниципалитет Шанхай. Несмотря на то, что формально Лян обладал достаточно широкими полномочиями на этой территории, его деятельность полностью контролировалась японскими советниками и консультантами, и была направлена в первую очередь на поддержку и обеспечение японской экспедиционной армии в Китае. Подобный марионеточный режим дискредитировали своего не имеющего реальной власти лидера в глазах местного населения.

30 марта 1940 года Реформаторская правительство, наряду с Временным правительством Китайской Республики были объединены в Центральное правительство Китайской Республики со столицей в Нанкине, возглавляемое Ван Цзинвэем. Ван Цзинвэй ставит во главе нового правительства свои старых соратников, и при новом режиме Лян Хунчжи практически лишается политического веса. Ему назначается пожизненная пенсия (выплачивалась ему до августа 1945 года), а сам он назначается на несколько формальных должностей, в том числе губернатора провинции Цзянсу. После смерти Ван Цзинвэя в ноябре 1944 года президентом становится Чэнь Гунбо, освободив пост спикера Законодательного Юаня. Лян Хунчжи становится новым спикером.

После расформирования центрального правительства и капитуляции Японии Лян бежал и некоторое время ему удавалось скрываться. Спустя 10 месяцев после окончания войны он был арестован в Сучжоу. Осужден за измену и приговорен к смертной казни, расстрелян в Шанхае 9 ноября 1946 года.

Источники

  • Black Jeremy. World War Two: A Military History. — Routeledge, 2002. — ISBN 0415305357.
  • David P. Barrett and Larry N. Shyu, eds.; Chinese Collaboration with Japan, 1932—1945: The Limits of Accommodation Stanford University Press 2001
  • John H. Boyle, China and Japan at War, 1937—1945: The Politics of Collaboration (Harvard University Press, 1972).
  • James C. Hsiung and Steven I. Levine, eds., China’s Bitter Victory: The War with Japan, 1937—1945 (Armonk, N.Y.: M. E. Sharpe, 1992)
  • Ch’i Hsi-sheng, Nationalist China at War: Military Defeats and Political Collapse, 1937—1945 (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1982).
  • Frederick W. Mote, Japanese-Sponsored Governments in China, 1937—1945 (Stanford University Press, 1954).
  • Howard L Boorman and Richard C. Howard, eds.; Biographical Dictionary of Republican China, Volume I: AI — CH’U, Columbia University Press, 1967.

Напишите отзыв о статье "Лян Хунчжи"

Ссылки

  • [www.hudong.com/wiki/梁鸿志 Биография Лян Хунчжи на Hudong.com]  (кит.)
  • [baike.baidu.com/view/452091.htm Биография и фото Лян Хунчжи]  (кит.)
  • [info.datang.net/W%5CW0247.htm Биография Лян Хунчжи]  (кит.)

Отрывок, характеризующий Лян Хунчжи

На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…