Ляпидевский, Анатолий Васильевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Анатолий Васильевич Ляпидевский

1938 год
Дата рождения

10 (23) марта 1908(1908-03-23)

Место рождения

село Белая Глина Медвеженский уезд, Ставропольская губерния, Российская империя (ныне Белоглинский район, Краснодарский край)

Дата смерти

29 апреля 1983(1983-04-29) (75 лет)

Место смерти

Москва, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

Годы службы

19261933, 19351961

Звание

генерал-майор авиации

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение


Анато́лий Васи́льевич Ляпиде́вский (19081983) — советский лётчик, генерал-майор авиации (1946), первый Герой Советского Союза (1934).





Биография

Родился 10 (23) марта 1908 года в селе Белая Глина Ставропольской губернии (ныне Краснодарский край) в семье священника. Семья из династии священнослужителей Тульской губернии. Русский. Детство провёл в станице Старощербиновской и городе Ейске Кубанской области (ныне Краснодарского края). Работал подручным в кузнице, учеником слесаря, мотористом косилки, помощником шофёра на маслобойном заводе.

В Красной Армии с 1926 года. В 1927 году окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу ВВС, в 1928 году — Севастопольскую школу морских лётчиков. Служил в строевой части ВВС Краснознамённого Балтийского флота, затем — лётчиком-инструктором в Ейской школе морских лётчиков. С 1933 года — в запасе. Работал пилотом в Дальневосточном управлении Гражданского Воздушного флота (ГВФ).

В 1934 году А. В. Ляпидевский принимал участие в спасении челюскинцев. Совершил 29 поисковых полётов в пургу и в ненастье, прежде чем 5 марта 1934 года, обнаружив их лагерь, совершил посадку на льдину и вывез оттуда 12 человек — 10 женщин и двоих детей.

За мужество и героизм, проявленные при спасении челюскинцев, Ляпидевскому Анатолию Васильевичу 20 апреля 1934 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина (№ 515). 4 ноября 1939 года, при вручении медалей «Золотая Звезда», ему была вручена медаль № 1.

С 1935 года вновь в рядах армии. В 1939 году окончил инженерный факультет Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. С 1939 года — заместитель начальника Главной инспекции Народного комиссариата авиационной промышленности, директор авиационного завода № 156 (г. Москва, с октября 1941 года — г. Омск).

Участник Великой Отечественной войны: с мая по сентябрь 1942 года — начальник 4 отдела НИИ ВВС, в сентябре 1942 − сентябре 1943 — заместитель командующего ВВС 19-й армии, начальник полевого ремонта 7-й воздушной армии (Карельский фронт).

С 1943 года — вновь директор авиационного завода. После окончания войны работал главным контролёром Госконтроля СССР, заместителем министра авиационной промышленности, директором завода Министерства среднего машиностроения. С 1961 года генерал-майор авиации А. В. Ляпидевский — в запасе.

Умер 29 апреля 1983 года, простудившись на похоронах В. Молокова. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище.

Награды

Память

  • В 1935 году выпущена почтовая марка СССР, посвященная подвигу Ляпидевского.
  • Именем Ляпидевского названы улицы во многих городах России и Украины.
  • Памятник А. В. Ляпидевскому установлен в 1990 году в парке 30-летия ВЛКСМ села Белая Глина.
  • На здании школы, где учился А. В. Ляпидевский установлена мемориальная доска.
  • Именем А. В. Ляпидевского назван Омский лётно-технический колледж гражданской авиации.
  • Именем А. В. Ляпидевского названа средняя школа № 1 станицы Старощербиновской Краснодарского края. Во дворе школы установлен бюст легендарного лётчика.
  • Именем А. В. Ляпидевского названа средняя школа № 2 города Ейска, выпускником которой он являлся.
  • Именем А. В. Ляпидевского назван Чебоксарский авиационно-спортивный клуб ДОСААФ.
  • Именем А. В. Ляпидевского названа средняя школа № 12 села Белая Глина (на момент его рождения это был дом его родителей).
  • Именем Анатолия Ляпидевского назван пароход.
  • Именем Анатолия Ляпидевского назван самолёт ИЛ-76 МЧС России..

В филателии

В кино

Напишите отзыв о статье "Ляпидевский, Анатолий Васильевич"

Литература

  • Слепнёв М. Первые Герои Советского Союза. — М.: Изд-во ДОСААФ, 1955. — 64 с. — (В б-ку школьнику).

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=568 Ляпидевский, Анатолий Васильевич]. Сайт «Герои Страны».

  • [www.airwar.ru/history/aces/legend/pilot/lapidevsky.html Биография А. В. Ляпидевского в энциклопедии «Уголок неба»].
  • [avia.biz.ua/content/view/265/22/ Биография Ляпидевского А. В.]
  • [visualrian.ru/images/item/95871 Фото А. В. Ляпидевского].
  • [www.mirnagrad.ru/cgi-bin/exinform.cgi?basket=&page=1&un_code=obkzs&ppage=0&rpage=35&id=189&name=%CB%FF%EF%E8%E4%E5%E2%F1%EA%E8%E9+%C0%ED%E0%F2%EE%EB%E8%E9+%C2%E0%F1%E8%EB%FC%E5%E2%E8%F7 Мир наград. Сайт российских коллекционеров.]. «Мир наград». — Ляпидевский Анатолий Васильевич. Проверено 13 марта 2009.

Отрывок, характеризующий Ляпидевский, Анатолий Васильевич

Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.