Ляшенко, Михаил Юрьевич
Поделись знанием:
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
| Михаил Юрьевич Ляшенко | |
| Гражданство: | |
|---|---|
| Род деятельности: |
прозаик |
| Жанр: | |
| Дебют: | |
| [www.lib.ru/RUFANT/LYASHENKO/ Произведения на сайте Lib.ru] | |
Михаи́л Ю́рьевич Ляше́нко — русский советский детский писатель и писатель-фантаст.
Содержание
Биография
Жил в Электростали.
Предположительно, Ляшенко принадлежит авторство трёх научно-популярных книг, изданных на Украине в 1930-е годы: «Хлiб з повiтря» (рус. «Хлеб из воздуха»; 1935), «Повість про каучуконоси» (рус. «Повесть о каучуконосах; 1936)» и «Біографія ртуті» (рус. «Биография ртути»; 1940)
Первая научно-фантастическая публикация — «Необыкновенное приключение» (1958), затем вышел фантастический роман «Человек-луч» (1959; отдельное издание — 1961). Роман переведён на болгарский, румынский, сербско-хорватский языки.
В соавторстве с А. Свириным написал детские научно-популярные книги с элементами научной фантастики «До Земли ещё далеко» (1962) и «На этой планете можно жить» (1964), положивших начало завоевавшей большую популярность серии детских книг «Книга знаний».
Историкам советской фантастики Ляшенко известен также своей статьёй в газете «Литературная Россия», в которой он, в частности, подвергает критике недавно вышедшую повесть А. и Б. Стругацких «Суета вокруг дивана» (впоследствии вошедшую как часть в повесть «Понедельник начинается в субботу») и рассказ В. В. Григорьева «Рог изобилия» за стремление бездумно развлекать читателя, отсутствие столкновения характеров и чёткой социальной расстановки борющихся сил.
Впоследствии в соавторстве с писателем Алексеем Мусатовым — тоже жителем Электростали, с которым он был знаком с 1930-х годов — писал детские реалистические повести («Бережки» (1964), «Чемпионы из Чирикова» (1970), «Андрей с Красной улицы» (1978) и др.), документальные и научно-популярные книги для детей («Рассказы о советском гербе» (1963), «Вот какой каравай» (1975) и др.), а также произведения для взрослых производственной тематики («Пути людские» (1963), «Вишнёвый сад» (1966), «Это взаимно» (1972), «Поиск» (1976) и др.).
В 1981 году вышла повесть Ляшенко «Из Питера в Питер», написанная по мотивам реального исторического события: о детях, отправленных в 1918 году в Сибирь от петроградского голода, отрезанных войной и спасённых Американским Красным Крестом.
Произведения
Книги
- Ляшенко М. [fantlab.ru/work392710 Хлiб з повiтря: Технiчна повiсть]. — [Харкiв]-[Київ]: Держ. наук.-тех. вид-во Україны, 1935. — 188 с. — 6000 экз.
- Ляшенко М. Повість про каучуконоси. — Харкiв-Одеса: Дитвидав, 1936. — 124 с.
- Ляшенко М. [fantlab.ru/edition90588 Біографія ртуті] / Худ. М. Штаерман. — Харкiв-Одеса: Дитвидав, 1940. — 116 с. — 10 000 экз.
- Ляшенко М. Ю. [fantlab.ru/edition48036 Человек-луч: Фантастический роман] / Рис. Г. Акулова. — М.: Детгиз, 1961. — 286 с. — (Библиотека приключений и научной фантастики). — 165 000 экз.
- Ляшенко М. Ю. [fantlab.ru/edition97951 Человек-луч: Фантастический роман] / Обл. и илл. Г. Шевякова. — Ташкент: Ёш гвардия, 1961. — 160 с. — 100 000 экз.
- Ляшенко М. Ю., Свирин А. Б. [fantlab.ru/edition97847 До Земли ещё далеко] / Худ. Б. Маркевич и Н. Гришин. — М.: Детский мир, 1962. — 96 с. — (Книга знаний). — 115 000 экз.
- Ляшенко М. Ю., Свирин А. Б. [fantlab.ru/edition97848 На этой планете можно жить] / Худ. Б. Маркевич и Н. Гришин. — М.: Детский мир, 1963. — 96 с. — (Книга знаний 2). — 115 000 экз.
- Мусатов А. И., Ляшенко М. Ю. Пути людские. Записки председателя завкома / Илл. Ю. К. Бажанов. — М.: Профиздат, 1963. — 184 с. — 15 000 экз.
- Ляшенко М. Ю. Рассказы о советском гербе: [Для младшего и среднего школьного возраста] / Рис. Д. Хайкина. — М.: Детгиз, 1963. — 128 с. — 65 000 экз.
- Ляшенко М. Ю., Мусатов А. И. Бережки: Повесть для детей / Илл. А. Михайлов. — М.: Молодая гвардия, 1964. — 192 с. — 65 000 экз.
- Мусатов А. И., Ляшенко М. Ю. Пути людские... Записки председателя завкома / Илл. Ю. К. Бажанов. — 2-е изд. — М.: Профиздат, 1964. — 183 с. — 54 000 экз.
- Мусатов А. И., Ляшенко М. Ю. Вишнёвый сад: [О Л. И. Ананьевой] / Рис. Д. Хайкина. — М.: Профиздат, 1966. — 239 с. — 75 000 экз.
- Ляшенко М. Ю. Рассказы о советском гербе: [Для среднего школьного возраста]. — 2-е доп. изд. — Детская литература, 1967. — 96 с. — 100 000 экз.
- Мусатов А. И., Ляшенко М. Ю. Запас прочности: Повесть / Илл. А. Яковлев. — М.: Профиздат, 1969. — 239 с.
- Ляшенко М. Ю., Мусатов А. И. Чемпионы из Чирикова: Повесть: [Для среднего школьного возраста] / Илл. М. Петров. — М.: Советская Россия, 1970. — 144 с. — 50 000 экз.
- Мусатов А. И., Ляшенко М. Ю. Это взаимно: Повесть о сталеваре завода «Электросталь» В. Постникове. — М., 1972. — 191 с. — 50 000 экз.
- Ляшенко М. Ю., Мусатов А. И. Я — допризывник. — М.: Изд-во ДОСААФ, 1972. — 95 с. — 86 000 экз.
- Ляшенко М. Ю., Мусатов А. И. Вот какой каравай: [Для младшего школьного возраста]. — М.: Малыш, 1975. — 34 с. — 100 000 экз.
- Ляшенко М. Ю., Мусатов А. И. Поиск. Повести о делах и людях партии. — М.: Политиздат, 1976. — 327 с. — 100 000 экз.
- Мусатов А. И., Ляшенко М. Ю. Андрей с Красной улицы: Повесть: [Для среднего и старшего школьного возраста]. — М.: Советская Россия, 1978. — 100 000 экз.
- Ляшенко М. Ю. Твоё краснокрылое знамя: [Для младшего школьного возраста] / Худ. В. Винокур. — М.: Детская литература, 1978. — 238 с. — 100 000 экз.
- Ляшенко М. Ю. Из Питера в Питер: Повесть: [Для младшего школьного возраста] / Рис. В. Юдина. — М.: Детская литература, 1981. — 303 с. — 100 000 экз.
- Ляшенко М. Ю., Свирин А. Б. До Земли ещё далеко: Книга знаний. — М., 1996. — (Библиотечка журнала «Начальная школа». Второкласснику).
- Ляшенко М. Ю., Свирин А. Б. До Земли ещё далеко: Книга знаний: [3-й класс]. — М.: Жизнь и мысль, 2010. — 159 с. — (Книга, здравствуй!: библиотечка МГПУ). — ISBN 978-5-8455-0160-8.
Книги на других языках
- Ляшенко М. (Ljашенко М.). Человек-луч = Човек-зрак / Перевод на сербско-хорватский язык М. Царцарачевић. — Београд: Нолит, 1962. — 284 с.
- Ляшенко М. (Mihail Leaşenko). Человек-луч = Omul-razà: Roman fantastic / Перевод на румынский язык L. Circo, Gh. Tomozei. — București: Tineretului, 1963. — 308 с.
- Ляшенко М. Человек-луч = Човекът-лъч: За средна и горна училищ на възраст / Перевод на болгарский язык Цанко Калянджиев; Худож. Стоян Дуков. — София: Народна младеж, 1964. — 291 с. — (Библиотека «Приключения и научна фантастика» № 6/86).
- Ляшенко М., Мусатов А. Бережки: [Повесть] / Пер. А. Джамбиев. — Элиста: Калмиздат, 1965. — 191 с. — 500 экз.
Отдельные публикации
- Ляшенко М. Необыкновенное приключение // Советская Россия. — 1958. — 5 января.
- Ляшенко М. [fantlab.ru/edition69272 Человек-луч: Фантастическая повесть (сокр.)] // Мир приключений. Альманах. Книга четвёртая / Ред. кол.: К.Андреев и др.. — М.: Детгиз, 1959. — С. 2—79.
- Ляшенко М. Ю. Любовь Ивановна: Рассказы о депутатах // Советы депутатов трудящихся. — 1962. — № 2. — С. 84—86.
- Мусатов А., Ляшенко М. Пути людские. Из рассказов председателя завкома // Правда. — 1962. — 27 мая.
- Мусатов А., Ляшенко М. Пути людские. Из рассказов председателя завкома // Труд. — 1962. — 23 сентября.
- Мусатов А., Ляшенко М. Пути людские. Из рассказов председателя завкома // Октябрь. — 1962. — № 6. — С. 138—154.
- Мусатов А., Ляшенко М. В девичьей бригаде: Рассказ // Труд. — 1963. — 12 января.
- Ляшенко М., Мусатов А. Операция «Бережки»: Повесть: [Сокращённый вариант] // Уральский следопыт / Рис. Г. Перебатова. — 1963. — № 7. — С. 33—44.
- Мусатов А., Ляшенко М. А началось с Марии Михайловны... Из записок председателя завкома: [Глава из повести «Пути людские...»] // Сов. профсоюзы / Илл. М. Петров. — 1963. — № 4. — С. 22—23.
- Мусатов А. И., Ляшенко М. Ю. Любовь Ивановна // От подполья до звезд: Рассказы о коммунистах / Сост. Л. Давыдов, А. Некрасов. — М.: Детгиз, 1963.
- Ляшенко М. Трое // Работница. — 1964. — № 2. — С. 18—19.
- Ляшенко М. [fandom.rusf.ru/about_fan/lyashenko_1.htm Без прицела] // Литературная Россия. — 1965. — 26 ноября. — С. 16—17.
- Ляшенко М., Мусатов А. Счастье Ильича — будущее счастье России // Детская литература. — 1969. — № 7. — С. 24—25.
- Мусатов А., Ляшенко М. Светом ленинских идей: рассказы о соратниках и современниках В. И. Ленина / Сост. Л. Д. Давыдов. — М.: Издательство политической литературы, 1969. — С. 333—346.
- Мусатов А., Ляшенко М. Встреча, которой не было: [О Мичурине И. В.] // Мы наш, мы новый мир построим / Сост. Л. Д. Давыдов. — М.: Политиздат, 1970.
- Мусатов А., Ляшенко М. По особому назначению: [О М. Калинине] // Мы наш, мы новый мир построим / Сост. Л. Д. Давыдов. — М.: Политиздат, 1970.
- Мусатов А., Ляшенко М. За середняка: [О М. Калинине] // Рассказы о партии / Сост. Л. Д. Давыдов. — М.: Издательство политической литературы, 1980. — Т. 2. — С. 135.
Напишите отзыв о статье "Ляшенко, Михаил Юрьевич"
Литература
- [bvi.rusf.ru/fanta/esf_l/authors/l/ljashenk.htm «Экстелопедия фантастики». Михаил Ляшенко]
- [www.magister.msk.ru/library/extelop/authors/l/ljashenk.htm Ляшенко М. Библиография]
- [fantlab.ru/autor11687 Ляшенко, Михаил Юрьевич] на сайте «Лаборатория Фантастики»
Примечания
|
Это заготовка статьи о писателе России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ляшенко, Михаил Юрьевич
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
