Ляш, Отто

Отто Бернард Ляш
Отто Ляш во время Второй мировой войны
Дата рождения	25 июня 1893(1893-06-25)
Место рождения	Плес (Верхняя Силезия, Германская империя)
Дата смерти	29 апреля 1971(1971-04-29) (77 лет)
Место смерти	Бонн, Западная Германия
Принадлежность	Германская империя Германская империя Веймарская республика Веймарская республика Третий рейх Третий рейх
Годы службы	1914—1918 (Германская империя) 1919—1933 (Веймарская республика) 1933—1945 (Третий рейх)
Звание	Генерал пехоты
Командовал	Командование армиями, военным округом, крепостью Кёнигсберг
Сражения/войны	Первая мировая война Вторая мировая война
Награды и премии

Отто Ляш (нем. Otto Lasch; 25 июня 1893 — 29 апреля 1971) — генерал немецкого вермахта, в 1945 году комендант города и крепости Кёнигсберг.

Биография

Отто Ляш (иногда фамилию произносят как «Лаш») родился в верхнесилезском городке Плесс (ныне польский город Пщына или Пщина) в семье лесничего местного князя. После окончания образования в марте 1913 года поступил фанен-юнкером во Второй егерский батальон «Князь Бисмарк» (Fürst Bismarck) в Кульме (Западная Пруссия), в составе которого принимал участие в Первой мировой войне. 7 августа 1914 года произведён в лейтенанты. За боевые отличия награждён Железным крестом 1-го и 2-го класса.

С 1919 по 1935 годы служил в полиции: занимал должность командира полицейской роты в чине капитана, затем преподавал полицейское и уголовное право в политической школе в восточнопрусском Зенсбурге (ныне польский город Мронгово). В чине майора полиции был адъютантом генерал-инспектора полиции в силезском Бреслау (ныне польский Вроцлав).

В 1935 году добровольно вновь вступил в армию, со званием майора служил при штабе пехотного полка. С октября 1936 года — командир 3-го батальона 3-го пехотного полка 21-й пехотной дивизии в звании подполковника. Участник Польской кампании. С 26 октября 1939 года командир 43-го пехотного полка 1-й пехотной дивизии, с которым участвовал во Французской кампании. С июня 1941 года воевал в составе группы армий «Север», участник боев под Ригой, Нарвой и Ленинградом. 17 июля 1941 года награждён Рыцарским крестом Железного креста за форсирование реки Западная Двина (Даугава) и участие во взятии Риги. 1 августа 1942 года Ляшу присвоено звание генерал-майора, 27 сентября 1942 года он назначен командиром 217-й пехотной дивизии. 1 апреля 1943 года ему присвоено звание генерал-лейтенанта. С 20 ноября 1943 года — командир 349-й пехотной дивизии, с которой участвовал в боях под Львовом в январе 1944 года. С 1 сентября 1944 года по ноябрь 1944 года командовал вновь созданным 64-м армейским корпусом, одновременно руководил 1-м военным округом вермахта (Восточная Пруссия). 10 сентября 1944 года награждён Рыцарским крестом Железного креста с Дубовыми Листьями. С 1 ноября 1944 года — генерал пехоты.

С 28 января 1945 года — комендант города и крепости Кёнигсберг, столицы Восточной Пруссии.

Несмотря на ожесточённое сопротивление немецкого гарнизона, укомплектованного в основном выходцами из Восточной Пруссии, превосходящие силы Красной Армии смогли в течение четырёх дней с 6 по 9 апреля 1945 года овладеть находившимся несколько месяцев в окружении и считавшимся неприступным городом-крепостью.

Видя бессмысленность дальнейших боёв, 9 апреля в присутствии парламентёров Ляш отдал приказ о капитуляции гарнизона и по радио обратился к немецким войскам с призывом прекратить сопротивление. За это Гитлер заочно приговорил его и его семью к смертной казни.

После войны Ляш находился в заключении в Советском Союзе, в воркутинском лагере. В октябре 1955 года ему разрешили выехать в Германию.

Ляш умер в тогдашней столице ФРГ Бонне в 1971 году.

В Калининграде (бывшем Кёнигсберге) бункер Ляша (называемый «Блиндаж»), в котором он отдал приказ о безоговорочной капитуляции, стал филиалом областного историко-художественного музея.

Литературная деятельность

Переехав в Западную Германию, в 1958 году Ляш издал книгу мемуаров «Так пал Кёнигсберг. Борьба и крушение столицы Восточной Пруссии» (So fiel Königsberg. Kampf und Untergang von Ostpreußens Hauptstadt). В 1965 году он написал книгу о своём пребывании в советском плену «Кнут и пряник» (Zuckerbrot und Peitsche).

Награды

• Железный крест, 2-го класса (5 октября 1914)
  • Пряжка к Железному кресту 2-го класса (13 сентября 1939)
• Железный крест, 1-го класса (2 июля 1916)
  • Пряжка к Железному кресту 1-го класса (20 октября 1939)
• Награда Вермахта за службу, с 1-го по 4-й класс
• Медаль «За зимнюю кампанию на Востоке 1941/42»
• Рыцарский крест железного креста с Дубовыми Листьями
  • Рыцарский крест (№ 362) (17 июля 1941)
  • Дубовые листья (№ 578) (10 сентября 1944)
• 3 раза упоминался в «Вермахтберихт» (1 июля 1941, 2 июля 1942, 12 апреля 1945)

Ссылки

• [portal.dnb.de/opac.htm?method=simpleSearch&query=123718627 Ляш, Отто] в Немецкой национальной библиотеке
• [militera.lib.ru/memo/german/lasch/ Книга О.Ляша «Так пал Кёнигсберг»]  (рус.)
• [www.rathay-biographien.de/persoenlichkeiten/L/Lasch_Otto/lasch_otto.htm Биография и фото]  (нем.) (недоступная ссылка — история)
• [www.tiwy.com/pais/rusia/kaliningrad-zima-2010/lasch-bunker/rus.phtml Музей «Блиндаж — бункер Ляша»]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Ляш, Отто

– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.